Отзывы

Стих Крыловой сложен, резко ассоциативен, но никогда не заумен, потому что умён. Автор так ценит мысль, так жаждет её, что порой и музыку подчиняет мысли. С юношеским бесстрашием (да и с насмешкой над собой) Крылова признаётся: «Я жажду смысла. Даже если смысл/ не столько трансцендентен, сколько кисл». Истинная поэзия – в сочетании острой, головокружительной новизны с бескорыстным и упрямым утверждением того, что было до тебя и что не умирает. Если придерживаться этого правила, то «Прощание с Петербургом» следует признать событием в современной русской поэзии, —
писал Семён Липкин.

Виртуозное владение поэтической формой (разнообразная ритмика, сложная строфика, изысканная рифмовка, богатая аллитерированность, роскошная звуковая фактура стиха) не является главным достоинством стихов Крыловой, которые, в отличие от подавляющего большинства современной поэтической продукции, содержательны в лучшем смысле этого слова. Это редкая для нашего времени подлинно философская поэзия, поэзия безжалостной и оголённой мысли, принимающей подчас вид причудливый, сюрреалистически-деформированный, но именно потому – актуальный, —
таково мнение Виктора Кривулина.

Последний стих вырывается из развития мысли и вносит какой-то новый, логически не подготовленный смысл. Открытую мысль можно пересказать прозой. Поэт захвачен поворотом к религии и остро чувствует неполноту этого поворота, пустоту религиозных разговоров, пустоту проповедей и обрядов, скрытое непонимание, что такое подлинный религиозный опыт. Его (мужской род имеет здесь обобщающий характер, ничего специфически женского здесь нет) тошнит от духовной фальши, от «суррогатов чуда», тянет к подлинному взлету. Но куда? Внезапно происходит подмена. На небо так не взлетают — падалью в когтях стервятника. Скорее — невесть куда, «в огнь синь», как цветаевский молодец с Марусей. Исчезает различие верха и низа, сини неба и синего пламени преисподней. Лишь бы лететь. Лишь бы не гнить. И в этот миг за фотографией молодой женщины на задней стороне обложки сборника «Созерцатель» (СПб., 1999) встает образ бывшей великой державы, попавшей под власть мелкого ворья, России, готовой рвануться за кем угодно: за Ельциным, Лебедем, Примаковым, Путиным (одно время почудилось — даже за сыном юриста). Лишь бы из нынешней лужи. Вверх, к Богу, к духовному преображению? Или орел — имперский, и летит он всего-навсего к старым границам Советского Союза?

Пристальный взгляд Создателя определяет в творчестве Крыловой всё. Смерть не пугает, это путь в «обетованную отчизну». Молитва просится на уста, но не каноническая: поэт готов жить и творить под высшую диктовку, но от посредников — увольте! Это не развязность посвященного, а выстраданное убеждение… Питер стал той «родиной духа», где подросла и окрепла душа. Полный смутных призраков прошедшего и провинциальной тишины Елагин остров — парафраз детских Хибин, мир девственной природы, на лоне которой раскрывается дар свободы — видеть и называть. Впрочем, лирическая героиня Крыловой никогда не утверждала, что дар стихосложения для нее главный. Напротив, кажется, важнее — созерцать и растворяться в сонме ангельских сил. «Бог где хочет меня пасёт», — пасёт среди бесчисленных Своих ангелов — ангелов Эллы, —
считает Сергей Брель.

«Христа и Будду водкой угощаю», — пишет Крылова. Можно ли после этого утверждать, что она принадлежит хоть к какой-либо из конфессий? Нет, разумеется: она принадлежит им всем (или принадлежала). Всегда готова впитывать любой духовный опыт. Способна понять любого верующего — ведь у неё «на столике лежали Библия / и Дхаммапада, / друг дружку не казня обидою». Окольными путями поэт выходит на свой единственный путь, когда «уже не надо / чужих благих вестей, ведь собственной / душа согрета: / быть в примирении пособницей / для тьмы и света». Разумеется, в таком мировосприятии нет ничего кощунственного. Напротив, если бы все были способны на такую широту взглядов, было бы куда меньше бессмысленных распрей. Подлинная духовность состоит не в механическом отправлении по-разному красивых обрядов, но в непрерывном поиске Бога – в себе и во Вселенной, —
пишет Георгий Яропольский.

I have deeply appreciated and admired the work in your volume „Osanna“. I send my warmest good wishes to you, in great admiration for your work, —
пишет Архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс в личном письме.