Отзывы

Все это очень странно и необычно... В новом тысячелетии не создавать рекламные слоганы, писать не о брендах, не играть со словом, выдумывая всякие красивые несуразности, а просто писать, писать, писать о природе, «времени и себе». Такая «необычность» в полной мере свойственна поэзии Александра Поповского.
Автор стихотворений под симптоматичными названиями «Развалины ДК», «Осень», «Встреча», «Утро» погружает нас в мир неспешного, исполненного смысла вглядывания в окружающую действительность. При сем очень примечательно, что в текстах стихотворений отсутствует какая либо иерархия в подаче фактов. Для Поповского одинаково значимы «вещная» мелюзга вроде пиявки, незначительные душевные волнения, и впечатления от времени суток, и восприятие времени года, и, наконец, осмысление важных философских категорий, подобных например, мечте, которая соревнуется с надеждой в стремлении умереть последней.
Если же говорить о лирическом герое, понимаемом по Е. В. Хализеву как «носитель переживания, выраженный в лирике…», то он в полной мере соотносим с лирическими героями-созерцателями, берущими начало в творчестве еще Василия Андреевича Жуковского, а во второй половине XX века наиболее ярко отразившимся в поэзии Бориса Леонидовича Пастернака и Арсения Александровича Тарковского. Характерным в этом плане следует считать образную структуру стихотворений, где центральными образами становятся время и пространство. Причем последнее призвано поглотить, растворить время, сделать его безопасным, расщепив его на снег, воду, любовь и тоску.
Художественное время в поэтических текстах Поповского энтропично и циклично. Автор умышленно лишает свои стихи каких-либо временных координат (за редким исключением – таковым, например, является стихотворение «Развалины ДК»). События происходят, словно бы в мифологическом пространстве, где нет и не может быть никаких временных изменений. Там царит ВЕЧНОСТЬ. Маленькая вечность смертного человека.
Художественное пространство не менее необычно. Оно не только не содержит указаний на конкретные топосы или локусы, но лишено так называемых бинарных оппозиций, то есть универсальных средств рационального описания мира, где одновременно рассматриваются два противоположных понятия, одно из которых утверждает какое-либо качество, а другое – отрицает. Иными словами, в стихах А. Поповского не существует выраженного противопоставления между «верхом» и «низом», «правым» и «левым», «мокрым» и «сухим» и т.д. Такой творческий подход в полной мере характеризует нашу жизнь с начала 90-х годов прошлого века, когда оказались утраченными все временные и пространственные координаты и «верх» смешался с «низом», а «правое» стало / не стало «левым», а «мокрое» превратилось не в «сухое», а в «варёное». Указанная организация художественного пространства-времени характерна, как это ни парадоксально, для сюрреалистического сознания, исконно присущего рубежу веков.
Если же говорить о формальных компонентах, то следует отметить небанальные рифмы: «в корне – вторник», «припорошено – брошенным», «почве – прочим» и т.п. Вообще же, автор стремится чередовать «мужские» и «женские» типы рифмовки, что позволяет вести максимально свободное повествование о созерцаемом. Поэтическая речь в таких случаях, становясь менее акцентной, приобретает пластику естественности, формальной не ангажированности. Что касается внешней организации поэтических текстов, то они предельно классичны, ибо сформированы исключительно катренами, каковые создают важное противоречие между модернистским по своей сути содержанием и упомянутой в этом же предложении классической формы.
Завершая разговор о поэтическом мире А. Поповского, необходимо обратить внимание на стихотворение «Мечту – осознанную прихоть», что с полным основанием можно считать программным. В нём кристально чисто и ясно сформулировано авторское credo и опять-таки парадоксальное. Оно – в преодолении энтропии, цикличности и бессмысленности окружающего бытия: «И сердце просится на выход // С вещами. Не остановить»… К сожалению, с этим не поспоришь. Да и не стоит спорить с поэтами. Они каждый раз появляются только для того, чтобы мы к ним прислушались.