|
Юрий ХРЫЧЕВ
СТИХОТВОРЕНИЯ
* * *
Есть женщины –
идут, как в пляс, с чечёткой,
и, кажется, любуется сам Бог!
Есть женщины –
…характер кроткий,
но сколько он гасил у нас тревог!
И есть любовь –
безумство и услада,
испепеляющая всё своим огнём!
И есть любовь –
ей ничего не надо,
Ей только видеть и дышать вдвоём!..
СОНЕТ 194
Стелила ночь под ноги тени,
Звезды проклёвывалось око,
И опустилась на колени
Заря у вечера под боком,
И в неге смежила ресницы –
Он запахнул её плащом;
И только ухо чуткой птицы
Едва услышало, о чём
Шептались за сосновой рощей…
А долетавший ветерок
Всё успокоиться не мог,
И слышал я, как он полощет
Листву фривольным говорком, -
Пришлось прикрыть
окошко в дом…
* * *
Ты мне чужда?
Но я стремлюсь познать
мир радости твоей
и отдаю себя.
Как вспыхнувшая вдруг звезда
срывается
и мчится в ночь
к Земле,
ты вылетаешь,
крылья распластав,
стремительна,
но … падаешь
и падаешь –
всё на глазах! –
и исчезаешь,
до конца сгорев!?..
Мир без тебя?
Не верю,
не приму!
Так мучиться,
так ждать
и потерять?!
Уж зaполночь.
И я иду искать
твой след на остывающей Земле:
твой запах в травах,
слабый звук в бору
и в озере
ещё дрожащий свет…
СТАНСЫ
День приходил, как маленькое чудо:
В счастливом пробужденьи ото сна,
Во взявшихся неведомо откуда
Сороках на приступочке окна,
В повыбежавших муравьях-прохожих
Из каждой многонорковой избы
И в подбирающих их краснокожих
Голубоглазых фантиках судьбы.
Топор плясал на посветлевшей ели
И подпевал, гарцуя на сосне.
Деревьям – тяжко, но они терпели
И стали украшением в стене.
Он бы плясал до сумерек заката,
Но, чувствуя натруженность в руке,
Последний раз пропел витиевато
И занозился носом на пеньке.
День опадал последними лучами,
Скользящими по щупальцам антенн.
Дома прищуривались серыми очами
В предчувствии грядущих перемен.
А люди мчались в лаковых железках,
Уединялись в коконах квартир,
И месяц неподвижный, как на фресках,
Подслеповато вглядывался в мир.
Поглаживая угловатый череп,
Он нажимал на клавиши глазниц.
Сигналы шли, проворные как челядь,
И замирали в писке половиц.
Проём окна распахнутого настежь,
Духмяный сад, звезды полночной свет.
Что может быть значительней и слаще
Чем этот плен на склоне долгих лет?!
Она спала, как взбитая подушка:
Блаженство разлилось до уголков
И маленькое бархатное ушко
Не чувствовало хода облаков.
Дышала грудь размеренно и тихо.
Луна на цыпочках по поднебесью шла…
О, как она верхом скакала лихо
И как уснула, бросив удила!
Лучи светились маковками в роще,
В ложке на травах нежилась роса –
День воскресал, как умудрённый зодчий,
И плыли в небо храмов голоса.
И люди шли на звон чугунных лилий,
Как пчёлы на цветки душистых роз,
И батюшка без видимых усилий
Объединял их в братство, как Христос.
* * *
Месяц крался через ельник,
Бледной свечкой щупал мрак.
Филин – хмурый собеседник
Сторожил в траве зевак.
В чаще треск сторожких веток,
В травах шорохи листвы.
Ночь.
Кому-то сон стал крепок,
А кому-то – лик совы!
Месяц высветил поляну
Средь берёз и сосняка.
И загривок великану,
И могучие рога.
Запах хвои, терпкой мяты.
Бархат кожи, штык шипа.
Ночь.
Одни судьбой разъяты,
А другим – одна тропа!
Месяц вышел на опушку,
Заглянул в моё окно
На несмятую подушку,
На слепое полотно.
Затаилась в мыслях вспышка:
Свалка следствий и причин.
Ночь.
Кому-то – передышка,
Мне – развязка и почин!
|
