Произведения

Как художник, рисуя портрет,
начинает с наброска несмелого
и прищуренно смотрит на свет,
извлекая все краски из белого,
так поэт - ловит звуки с небес
и бормочет бессвязно. не тронь его!
бредит словом, чтоб образ воскрес,
белый свет наполняя иронией,
первозданностью, чудной строфой,
и пронзительной музыкой тонкой...
И парит белый лист над землёй,
будто аист, несущий ребёнка.

Говорю с тобой...
            И с собою тоже...
Годы – за спиной.  
            Может, подытожим?!
Время – не умрёт!
            Ни при нас, ни после...
Ускоряет ход.
            Это жизни осень.
Что там впереди?
            Призрачные дали?
Душу бередит
            музыка Вивальди?
Знаменем свечи
            очарован, светел -
Где конец пути,
            знает только вечер.

Друг мой, не боюсь
            впасть тебе в немилость -
Бардовская грусть
            души нам лечила,
Грела у костра,
            обжигала губы.
Правдою слова
            стискивали зубы.
Сила – это страсть,
            множенная верой.
Только б не упасть
            под напором ветра...
Мы теперь живём
            на другой планете.
Нету бурь, и гром
            непонятен детям.
Жизнь в чужом раю
            притупляет чувства.
Молимся огню,
            чтоб страдать по-русски!
Наша жизнь – борьба,
            трудная, с собою.
Море до утра
            бой ведёт с прибоем...

Хочется уснуть
            молодым, в России,
Шёлковую грудь
            целовать впервые.
Юный холмик грёз,
            трепетно лаская,
Закричать. До слёз! -
            «Где моя родная?!»
Глухо, тишина -
            не ответит время.
Бьёт меня волна
            бумерангом в темя.
Не растёт вдали
            у поэта дочка.
Крылья опалив,
            затухает строчка...

Снова осень мне стучится в двери.
                        В южном небе юная Луна.
Звёзды расписали акварелью
                        неба полусвод. Не зная сна,
Стерегут покой подлунных пастбищ,
                        сон людской близ океанских шор.
Вверх смотрю и беспричинно счастлив,
                        и веду с Луною разговор.
Ни о чём, а впрочем, и не важно.
                        Дотянуться до неё рукой!
И погладить, и напиться –жажду
                        разом утолив за день-деньской.
А она – тонка и непорочна,
                        и наивна, и слегка дрожит.
Дива, вознесённая над ночью,
                        из окошка в облаке глядит...

Я живу предчувствием - не чувством.
                        Я хочу, чтоб осенью ко мне
Возвратился кочаном капусты
                        шар земной, замотанный в кашне.
Мне другая осень часто снится.
                        В северной далекой стороне
Над безлюдным полем кружат птицы,
                        собирая крохи по земле.
Желто-красный сарафан опушки.
                        Ярких красок поздний хоровод.
Песня запоздалая кукушки.
                        Здесь никто уж больше не живёт.

Лишь художник... Может быть, напрасно?
Осень. Озимь. Заморозков медь...
Резкие мазки наносит маслом,
чтоб пейзаж навек запечатлеть.

Мне опять на свете не родиться.
Не переписать. Не черновик.
Кем живу я? Недобитой птицей,
Что всю жизнь летит на материк.
Там меня никто, поди, не помнит.
Я свой век изжил на Колыме.
Я для них - гулаговский покойник,
Что безвестно сгинул в сизой тьме.
Тьма-Старуха мерзлотою вечной
Успокоит зэково нутро.
Выест обручальное колечко,
Что, как корень, в палец проросло.
Даже пальца имя - безымянный...
Усмехаюсь из последних жил.
Воздух - бездыханный, окаянный.
Тишина - тягучая, глухая.
И кресты - от края и до края.
Весь народ Гулага здесь лежит.
Всё, что видел, не забыл. Ни разу
Не скулил о доме и тепле.
И свои колымские рассказы
Оставляю долбаной земле.
...
Только дудки! Выживу! Не сразу,
Но воскресну именем тугим.
И свои "Колымские рассказы"
Завещаю мёртвым и живым.

Плыву над рифом, замирая –
Мне подарили ключ от рая!
Подводный, неподвижный остров...
Он может быть любым, но острым!
Неверный шаг, как опечатка -
Десятки игл вонзятся в пятку!
Окаменевшие останки
На теле оставляют ранки.
Солёная вода морская
Залижет языком – живая!
А риф притих - живой, нетленный.
Родня Солярису Вселенной...
Риф – океан подводной мысли,
И кто не глух, и не завистлив,
Его услышит тайный рокот
И зарифмует рифа шёпот.

Загадочный кораллов мир...
Похож на мозг – неповторим!

Я прощаюсь с Парижем! Небо бьёт голубым!
Этот город мне ближе, чем Отечества дым...
Я стою над Парижем, безответно влюблён
В эти старые крыши в позолоте времен...
Нотр-Дам – как отшельник. Мудрый вечный старик.
Утешает в сочельник и жалеет живых...
Вечны тайны Парижа, но в начале начал –
"Я люблю тебя, слышишь?!" – Квазимодо кричал...

Здесь ночные музеи - не уснуть до зари...
Все мужчины глазеют на мадам Самари.
А туристов цунами к Моне Лизе стоят
И часами... часами ловят Лизочкин взгляд.
Здесь такое смешенье дивных наций и рас!
Европейское племя – вымирающий класс...
Но французы не тужат и гордятся собой,
И раскрашены лужи золотистой охрой.
Здесь на каждом бульваре слышишь русскую речь!
И отборный «вульгаре» хлёстко бьёт, как картечь...
Но французы не тужат! Что им русский ковбой?!
Он такой неуклюжий под французской луной.

Триумфальная арка, вкруг – двенадцать дорог.
У дороги фиалки стройных девичих ног.
Эх, сорвать бы ту с краю, что уже расцвела,
Но пока что не знает, как прелестна она...
Вдруг клаксон в нетерпенье прерывает кино –
Я стою в окруженье двух пижонов в «Рено».
Здесь движенье без правил, все куда-то спешат –
На меня смотрит прямо беззастенчивый взгляд.
Взгляд вселяет надежду и влечёт за собой...
Что я, право, безгрешный, чтоб пройти стороной!..
Елисейское поле... В небе кружит Амур...
Терпкий воздух настоен на флюидах «ля мур»...

Я брожу по Парижу, нам вдвоём хорошо...
Тихий голос, чуть слышно, напевает шансон:
"Возлюбим, возжелаем, и душой воспарим!
Что за страсть колдовская в этом слове - Париж..."
В нём и старость изящна, и ажурны слова…
Столько было несчастий - он немного устал...
Но, по-прежнему, шармом и шанелью пленя,
Парижанки шагают, флирт неся от бедра!..

Я лечу над Парижем, рассекая лучи.
Сверху мир много чище милосердьем свечи.
Я прощаюсь с Парижем... Небо бьёт голубым!
Грусть солёную слижет... И давай помолчим...

Отчего редкий миг наших встреч, как кино, скоротечен?
Будем вместе смотреть, погружаясь в осенний туман...
Обними меня, милый, покрепче за хрупкие плечи,
И в обнимку замрём, и поверим, что явь - не обман.

Кто придумал разлуки и тысячи миль расстояний?
Наш заброшенный дом одиноко грустит в тишине.
А когда-то он был непременным свидетелем тайным
Нашей жадной любви - в такт рокочущей пенной волне...

И морская стихия себя выносила на берег,
Накрывала песок, увлекала его за собой...
Я - морская волна, что постель на утёсе расстелет
И в тебя упадёт золотистой своей головой...

Где тебя отыскать, мой далёкий единственный остров?
Там высокие волны мой замок равняют с песком...
А в тумане плывут миражом корабельные сосны
И ночной почтальон - с покаянным последним письмом.

А по небу летят одинокие карие звёзды...
И ночной почтальон - с долгожданным... прощальным письмом.

Грустная, тонкая, с лёгким изломом,
Словно сошла ты с картин Модильяни.
Кто-то чужой, но до боли знакомый,
Грубым резцом твою душу изранил.

Скоро рассвет. Ты ещё не старуха.
Осенью краски нежней у природы.
Годы идут... И по-прежнему глухо
Сердце стучит. Ждёт у моря погоды.