Произведения

Не спешите, отец, тараторить слова панихиды.
Так положено, знаю, не сердцем читать, а умом.
Только душам так страшно терять всё земное из виду,
Робко пробуя небо невидимым лёгким крылом.

Отоприте, отец, на засовы закрытые двери
И впустите того, кто стучится в полуночный час,
Соберите ему на дорогу все наши потери,
Пусть возьмёт их с собой, от потерь избавляя всех нас.

Попросите, отец, у него неземную награду,
Только не для себя, не для друга и ближних своих:
В ненадёжной и душной тени Гефсиманского сада
Разговор по душам, о душе, не спеша, на двоих.

Право слово, отец, нет смиренья в потупленном взоре,
Право, слава в делах, а не в строках засаленных книг,
Перед тем, кто идёт, расступается Мёртвое море,
Перед тем, кто стоит, вырастает стеною тростник.

Не судите, отец, по ошибкам, не верьте поклонам.
Дар раскаянья свыше приходит сквозь тяжкую боль.
Напитавшись слезами из глаз, обращённых к иконам,
Снова станет как прежде солёной негодная соль.

К церковной лавке подошёл старик,
У входа взял стоящий грязный веник,
Снег отряхнул на мокрый половик
И протянул пригоршню медных денег:

"Не продадите в рай один билет?
В один конец, обратного не надо.
Я долго жил, мне также много лет,
Как прутьев у кладбищенской ограды.

Не получилось выжить из ума,
Не держат здесь долги, дела и люди,
Квартира, словно старая тюрьма
И тело непослушно будто студень.

В раю друзья зовут меня во двор,
И мама на плите готовит ужин,
С отцом могу пойти чинить забор,
И мой щенок там носится по лужам.

Там ждёт меня родная столько дней,
Я их считал и так мечтал о встрече,
Чтоб лишь рукою прикоснуться к ней
И тёплый шарф накинуть ей на плечи."

Дрожит рука над ящиком свечным
И воск под огоньком тихонько тает,
И кажется сквозь полумрак и дым
За ним печальный ангел наблюдает.

Отсутствие наличия вокруг
Чего-то различимого во тьме
Подарит непривычным пальцам  рук
Возможность видеть, ценную вдвойне,
Когда глаголы "гладит" и "глядит"
Меняют смыслы, словно "а" и "я".
Подушка  с пухом  перьями скрипит
Шершавая, как фига бытия.
Скрипит перо, качается Пьеро,
Как метроном в сюите ре-минор,
Давить на жалость вроде бы старо,
Как истину подмешивать в вино,
Как тыкаться руками в темноту,
Найти надеясь больше, чем горшок,
Как вспоминать пароли на посту,
Как прятать шило в тряпочный мешок.
Бессмысленно, безмысленно, без сна,
Один, однообразно одинок,
Хоть клетка не особенно тесна
И не такой уж прочный там замок.

Когда корабль плоскость океана
Меняет на трехмерность глубины,
Тогда возможность есть у капитана
Взглянуть с обратной стороны волны
На то, как в воду прорастает ветер
Течением больших подводных рек,
Как тускло солнце под водою светит.
Стремится вверх похожее на снег
Последнее дыханье пузырьками.
И плавно, как в замедленном кино,
Чаинкой в остывающем стакане
Корабль опускается на дно
И громоздится там нелепой башней.
Лишь тусклый свет медуз на глубине
Немного создаёт уют домашний
И этого достаточно вполне,
Чтоб в переулках тесных Атлантиды
Узнать свой старый, но знакомый дом,
Дверной проем, где две кариатиды
Ведут неспешный разговор о том,
Как тяжело всю жизнь служить опорой.
Под окнами актиния в цвету,
Морской конек позвякивает шпорой,
Акула-сторож дремлет на посту
Перед воротами в коралловой ограде.
Вокруг уютный мрак и тишина,
Мелькают меченосцы в анфиладе,
Вверху плывет огромная спина
Большого электрического ската.
И рыба-шар как полная луна
Висит над острым шпилем магистрата,
Но вместо высоты тут глубина.

В форточку тянет соседский быт,
Возле  подъезда старух чат.
Что-то за стенкой груди болит,
Но в техподдержке врачи спят.
 
Истина плещется в коньяке,
В блюдце затертый до дыр сыр. 
Эй, Папа Хэм, лишь ружьё в руке
Может в башке заключить мир.
 
Стоя, к стене прижимаю тень,
Нам с ней сегодня не мил свет.
Пишется дикая дребедень,
Или, как минимум, полный бред.
 
Вымел из дома себя вон,
Словно из грязной избы сор.
Город, как ушлый хамелеон,
Тысячелицый плетёт узор.
 
Надо бы сделать один ход,
Чтобы поставить себе мат.
Вдруг мне навстречу она идёт,
Лишь на меня устремив взгляд.
 
Ходики ног тормозят шаг,
Разом становится мир нем.
Вспышка под веками жжёт мрак,
Словно разряд между двух клемм.
 
Солнце, как птица, с её рук
Жёлтой мимозы клюёт цветы.
Я, в тишину возвращая звук,
Сдавленным горлом шепчу "Ты..."

Мне будет не хватать шагов по тротуару,
Прозрачных спиц дождя и листьев на ветру,
Мелькания зонтов, спешащих по бульвару
И тонкого луча сквозь листья по утру.

Мне будет не хватать трёх вытертых ступеней,
Под хмурым козырьком подъездного крыльца,
Прохлады ветерка и запаха сирени,
Улыбки за окном знакомого лица.

Мне будет не хватать...а, впрочем, что за тема?
Ведь в памяти храним мы жизни каждый байт.
Есть в каждой голове такая микросхема,
Что грузит на экран воспоминаний сайт.

Всего один запрос - мне шесть и рядом мама,
Щелчок - и школьный двор зовёт играть в футбол.
Не мельтешит в углах настырная реклама,
И я раскрыл окно на весь рабочий стол...

Горячий душ дождя стучит по мокрой крыше,
И яхты коробок несется по волнам,
Я бегать босиком под дождь из дома вышел
Под радугу из брызг и солнца пополам...

Окей, мой друг, окей. Скажи, братишка гугл,
Как всё мне сохранить, когда погасят свет?
В ответ пустой экран, курсор забился в угол,
Увы, "на ваш запрос не найден был ответ".

Как варвар сильный и голодный
Небрежно разрушает Рим,
Как перед публикой свободной
Играет равнодушный мим,
Как царь, обиженный природой,
Казнит и милует народ,
Как зноем засухи бесплодной
Сжигает землю небосвод,
Как добрый мальчик мимоходом
Случайно топчет муравья,
Как наслаждается свободой
В дом забежавшая свинья,
Так и слепое провиденье,
Споткнувшись, дёргает за нить,
А мы всё верим без сомненья,
Что в силах что-то изменить.

Не просыпаемся под зов трубы,
Не погружаемся в азарт борьбы,
Не отличаем, как Адам, добра от зла,
Не отделяем агнца от козла.

Творим себе кумира из шута
И думаем, не закрывая рта,
Свой образ ставим во главу угла,
Мы сила, что извечно бла-бла-бла...

Из пушек мы палим по воробьям, 
В постели спать ложимся по краям,
Мильон меняем честно по рублю
И парус надуваем кораблю.

Мы не проносим лапоть мимо рта,
У нас сибас всегда гниет с хвоста,
И если что написано пером,
Мы ловко вырубаем топором.

Себе мы отпускаем все грехи,
Мы любим всех, от тещи до снохи,
Снимаем шляпу вместе с головой
И говорим спасибо, что живой.

Мы не в своих санях летим вперёд, 
Умом нас вряд ли кто-нибудь поймет,
Мы слышим звон и пофиг где же он,
Нас рать, а может даже легион.

Логически рассуждая,  по совести говоря,
Люди в поисках рая время теряют зря.
Натаптывают мозоли, калечат в поклонах лбы,
Стараясь познать законы нелепой своей судьбы.

Лягушка шуршит в сметане и рыба бьётся об лёд,
Лишь только когда на грани, лишь только если припрёт.
Вот так обстоит и с раем: дорога туда видна
Только с самого края, только с самого дна.

Только из полной тени кажется ярким свет,
Становится ценным время, когда его уже нет.
Ласковым зной июля кажется лишь зимой,
Знанье,  что пуля-дура приходит вместе с войной.

Не ходят туда трамваи и не рассчитать маршрут,
С отрезанными ногами люди туда ползут,
Подтягиваясь зубами, видят сквозь слёзы свет...
Дорога туда такая, другой, вероятно, нет.

Заметаю осколки памяти в свой совок,
По сусекам скребу когтями голодным псом,
Моё прошлое лаконично, как некролог,
Лангольеры его смакуют беззубым ртом.

Моё "я" - это только память о прошлых "я",
В моих фотоальбомах под пылью лишь чистый лист,
Эти люди вокруг, вероятно, моя семья,
И мой сын, получается, кто-то один из.

Как матрос не забывший, как крепится к рею грот,
Даже если со всей командой идёт ко дну,
Свою жизнь отмотав кинолентой наоборот,
Я запомню, запомню, запомню тебя одну…