Произведения

Как под прожекторным лучом!
В обмотках молодые боги
Со скатками через плечо
Они шагали по дороге.

На запад шли. Не отступали.
На смертный бой. За отчий кров.
И им дорогу уступали
Гурты не доеных коров.

А мы стояли на обочине,
Пока не скроет поворот,
И, пацаны, мы знали точно,
Что этот пропылённый взвод
Дойдет, примкнет штыки отточенные,
И всё – как быть должно! – пойдет:

Лихая конница помчится
(как смерч!.. как полая вода!..)
И суждено чему случиться,
Того не будет. Никогда.

Не будет ни эвакуации,
Ни бомб, летящих как во сне,
Ни из сухих цветков акации
Лепешек в голод по весне.

Не будет серых похоронок
С внезапным криком ножевым,
И дед не будет похоронен,
И брат останется живым.

И горечь счастья Сталинграда
Не выжжет в жизни страшный след,
И не пойдёт искать награда
Отца за тридцать девять лет...

...А по дорогам шли машины,
Ползли телеги, гнали скот,
И пыль садилась на морщины,
Состарив скорбно детский рот.

И, как скирда в колхозном поле,
На стыке ночи и зари,
Не дотянув до Гуляй-Поля,
Горел снижаясь ТБ-3.

Солдату армии Андерса
и моей бабушке,
зима 1942 года.

Родина, как далека ты!
Я в памяти скорбной унёс
Красные веки заката
И капли свисающих звёзд.

Милая, милая Висла,
Жизни и счастья исток ...
Сёстры на север высланы,
А я ухожу на восток.

Позвали под чуждые флаги
Сражаться с врагами враги.
Вчера - конвоиры и лагерь,
Сегодня - всевластье пурги.

Приволжская степь промороженная
Душевным теплом не нища:
Спасибо избе придорожной,
Согрела тарелкой борща.

Спасибо старухе украинке.
И я ей - за пищу и кров -
Щепотку пшеницы, украденной
У встречных в степи колосков.

Недвижно зерно на ладони -
И закаменела сама:
Сын где-то "в излучине Дона"
И всё не приносят письма...

В печи догорает солома,
Уже остывает жильё.
Молчим. У судьбы на изломе
У каждого горе своё.

Там, где кентавров раскосых*
Стрел острия трёхгранны,
Мои киммерийские козы
Сеют горох на курганы.

Изящные, как балерины,
Инстинкт материнский включая,
Полезные ищут былинки
В зарослях молочая.

Уже оплывают окопы,
Ещё попадаются мины,
Близится время окота,
Козам нужны витамины.

Не видит беспечный пастырь:
Любимица бабкина Поля
Идёт по тропе опасной
В сторону минного поля.

Там и «колючка» провисла
И покосилась табличка,
Что поле «проверил лично»
Сапёр с ефрейторской лычкой.

Да что от таблички толку?
Надёжней поверить факту:
Недавно колхозную тёлку
Пришлось дорезать «по акту».

Ветер листает страницы
«Истории древнего мира»:
К морю Евфрат струится,
Торгуют Ефес и Смирна,

В понте Эвксинском неба
Плывут паруса Язона...
...В кармане горбушка хлеба
Ржаная и чуть присоленная.

Она - и обед, и ужин.
А если мятеж в команде,
Любую строптивую душу
Горбушка смирит и приманит.

Солнце уже к закату,
В небе - трирем регата,
Пугают громов раскаты
Счастье моё рогатое.

Волк ушёл из таганского логова,
По России ликуют Козлы:
Ни в газетах о нём некролога,
Ни венка для него от казны.
Голос хриплый, навеки застуженный,
В общем хоре всегда инородный,
Не увенчанный, не «заслуженный»,
Лишь для целой страны – народный.
Пожимают плечами снобы:
Мол, певец для нетрезвой массы.
Ну а мне – лишь услышать
снова бы,
Как хрипит он бессмертные «МАЗы».
Выбирает судьба – из пшена! –
Изумруды искусства высокого:
Схоронили вчера Шукшина,
А сегодня хороним Высоцкого…

Стреляем в Высоцкого!
Бум в пневмотире,
Целить по линии живота.
Вот это – охота! Куда тебе – тигры,
Зайцы и прочая вшивота.
Пуля за пулей, не бойся промазать,
Пускай три копейки уйдут в «молоко» –
Владимир Высоцкий
споёт нам про МАЗы
И про охоту на волков.
С утра до заката хлопочут «воздушки»
(хозяин «конторы» с настрела живёт).
Отныне Высоцкий
судьбою как Пушкин:
И песней,
и славой,
и пулей в живот…

В живых животах «жигулёвское» булькает,
Который загнётся – вовек не поддаст,
А тут – пощекочешь покойника пулькой,
И он встрепенётся, и голос подаст.
Вот в чёрный
в кружок
враз прицелились трое
(кудрявый парнишка к барьеру приник).
В ответ репродуктор
хрипит им про Трою
Безумной Кассандры пророческий крик.

Про всё уже было: про спорт, про цунами,
Про друга, про парус,
про бой, про расстрел…
Но мы всё стреляем:
вдруг хриплый динамик
Ту песню споёт, что поэт не успел?!

Страною правит полутруп,
И это всем не по нутру,
Скорей проснуться б поутру
Под пенье похоронных труб!

Стране б проснуться поскорей,
Стране премудрых пискарей,
Стране икаров и иуд,
Стране, в которой честный труд
Не то чтоб потерял престиж,
Не то чтоб не давал плода,
Но как-то всё, что ни взрастишь,
Течёт меж пальцев, как вода…

А по отчётам – гладь и тишь,
И лучезарен окоём:
На пленумах в ладоши бьём
Да по подъездам водку пьём.

И с каждым годом смотрит злее,
Иосиф из-за Мавзолея!

Один лишь джинсовый пророк,
Предельный ощутив порог,
Во имя сына и отца
Стучит в оглохшие сердца.

– Проснись, великая страна, –
Кричит гитарная струна. –
Страна шахтёров и ткачих,
Страна учёных и солдат,
Страна, в которой каждый чих
Готов взорваться, как набат!

Такая гулкая страна,
А в ней такая немота,
А в ней такие времена,
Такие гниль и срамота…

Такая в жизни полоса,
Что даже если умереть,
То как последний раз в глаза
Родному сыну посмотреть?..

Эту цепь не порвать -
Рвутся жилы.
Воронью пировать,
Ни креста, ни могилы.

В самозванном раю -
Посвист пуль и картечи.
Вновь клевать воронью
Прометееву печень.

В эру лазерных пушек
И ракет - минотавров,
О, джинсовый Хлопуша,
Не с ножом, так с гитарой!

Не вдогон за обозом,
Не с кистенем за лесом....
Рваны ноздри, опознан.
Скован тем же железом.

Воронью и ворью -
Прометеева печень.
У судьбы на краю
Жилы рву - струны певчие.

Та же масть, та же стать.
В песню выплеснул душу.
Век другой - мог бы стать
Не Высоцким - Хлопушей.

Поэтическая Россия,
Ты всегда тиранов бесила:
И когда лосины носила,
И когда с Маяковским басила,

И когда висела Есениным,
И когда в лагерях на севере,
Сквозь судьбу и цензуру просеянная,
Замерла, будто почва без семени…

И когда мерзлотой оттаивала,
И когда, взрослея без соски,
Расцвела вдруг –
забытой Цветаевой,
Но сгорела от водки –
с Высоцким.

Поэтическая Россия,
Ты всегда тиранов бесила,
Политическое бессилие
Третий век на Руси
компенсируя!

Сомбреро, винтовки и кони, 
Христос и изрубленный крест, 
И женщины облик иконный, 
И не оглянуться окрест. 

Погоня и снова погоня, 
Хмельная мозаика дней, 
Расстрелянные пеоны 
Лежат у порталов церквей. 

Зато догорает гасьенда 
В огне, что таился давно. 
...В дыму проступает Альенде 
И чудится Нестор Махно.
Зачем это всё? Нет ответа. 
Кроваво струятся ручьи. 
Похабная баба Победа 
Стоит по колено в крови. 

Но если в стране камарилья 
Теряет и совесть и стыд, 
Седлает коня Панчо Вилья 
И грозно Сапата сопит. 

Усы промокнув от текилы, 
Без лишних движений и слов 
Крестьянское грузное тело 
Привычно бросает в седло. 

И вновь прорывает коросту 
Народного гнева гнойник. 
...Стекают с палитры Ороско 
Легенды и мифы о них.

Победно ликует «элита»,
Безмолвствует «электорат»
И только гранитные плиты
Об общей судьбе говорят.

Строптивых сгубили в ГУЛАГе,
Отважные пали в боях:
Так рейте ж, трёхцветные флаги,
На реях газпромовских яхт!

Вздымайтесь, и замки и виллы,
Чиновных и прочих хапуг.
Но как ни пляши в Куршевеле,
Какой-то заметен испуг.

Какая-то бродит мыслишка:
Не то про осиновый кол,
Не то про заметный не слишком,
Но зреющий грозный раскол...

А вдруг да настанет минута,
Проснётся исполненный сил
Народ, хоть и клятый и гнутый,
А вдруг не навеки почил?!
…………………………………………….
Пускай извинит мне Некрасов
Невольный почти плагиат,
Но чудится знамя мне красное
И вижу, как виллы горят.