Марина МОСКАЛЕВА
СТИХОТВОРЕНИЯ
* * *
Осень поэту – сестра и мачеха,
Красная смерть на миру.
Сладко и аутентично плачется
В городе – на ветру.
Лист под ногой – иллюстрация тления
и суеты сует.
«Так-то вот толпы и топчут гения!» –
Нервно бубнит поэт.
В поисках рифм он по парку мечется,
Дрожью идет река.
В общем, бронхит-то хоть как-то лечится.
Лучше депресняка.
Парки холодные – ад посетителей,
А для поэта рай.
Видишь: метафоры и эпитеты
Сыплются – подбирай.
* * *
Никто не хочет жить в рыбачьих старых бухтах
А все хотят туда приехать на денек
С причала камень пнуть, сказать негромко: «Ух ты!»
И к старым рыбакам зайти на огонек.
В аутентичный паб зайти и выпить эля
Буквально по сто грамм. Ну, или коньяка.
Конечно, рыбку съесть и сфоткаться на ели.
И сторис запилить немедленно в вк.
С хештегом «чепыжи», с хештегом «попа мира».
Смотрите, мол, народ, – здесь кто-то на плаву.
А у кого-то здесь любимая квартира,
И люди, злу назло, здесь все-таки живут.
Никто не хочет жить в Коровинском проезде
В Собачьем тупике и в Новых Гребенях
Да что там говорить, ведь, братцы, если честно,
Туда не заманить надолго и меня.
Никто не хочет жить на дальнем полустанке,
В селении Борки, в картинке букваря.
Еще на целине, в бараке и в землянке
Никто не хочет жить. А, может быть, и зря.
А может, там рассвет, смородина и липа.
Там золотой костер пылает на юру.
Когда-нибудь и я туда не в рамках трипа,
А прямо жить приду. И, может, там умру.
* * *
Как ни скрывай прабабушку-блокадницу,
Она наружу рвется все равно.
Блокадница не ходит в «Шоколадницу»,
Не выбросит прогоркшее пшено.
Когда меня кручина скрутит надолго,
Прабабушка – опора мне и твердь.
Она детей возила через Ладогу
И в шаге от себя видала смерть.
В промерзшем детском доме – тени по полу…
Потом, она расскажет нам потом,
Как там чулки единственные штопала,
Покуда не проснулся детский дом.
И мне еду не выбросить – так знаково.
Подход при «олл-инклюзиве» нелеп.
Но я-то помню, как прабабка плакала,
Когда, случалось, вдруг кончался хлеб.
Потомки недостойные, беспечные
Не сохранили мы ее наград.
Нерукотворны памятники вечные –
Те дети, что вернулись в Ленинград.
* * *
Как обидно дожить до победной весны
И упасть от случайной пули!
Словно ангелы, сдюжив года войны,
Напились, обнялись, уснули.
Словно кто-то сказал им – ребята, ша,
Скоро дома напьемся чая…
И какая-то выжженная душа
Спину выцелила случайно.
И исход войны уже ни при чем:
Только месть, только боль и злоба.
«Вот, – он думал, приклад уперев в плечо, —
Вот он гвоздь вам всем в крышку гроба»…
А тебя уже дома, конечно, ждут:
Двигать стройки, поля готовить.
Но другие ребята с войны придут —
А тебе-то и так — везло ведь!
И не кланялся пулям, но был храним
Чьей-то волей, любовью чьей-то.
Что за музыка льется к тебе сквозь дым?
Это флейта. Конечно флейта!
Плачет музыка, плачет, зовет, поет,
Отпевает тебя, упавший…
Скоро встретит тебя твой небесный взвод,
Что позиции занял раньше.
Смыты порох и пыль, их лица свежи,
Светят взгляды, блестят медали.
А ребята ведь тоже хотели жить,
И их тоже, конечно, ждали…
Только ангелы, сдюжив года войны,
Не предвидя случайной пули,
Посреди этой бурной, шальной весны
Напились, обнялись, уснули.
* * *
Моя Итака далеко,
И там меня не ждут.
Веселым девушкам легко
Найти себе приют.
Все это верно, но потом,
Когда польют дожди,
Меня потянет в отчий дом –
К гадалке не ходи.
И я сама себя возьму,
Устала и слаба,
В обитель слез, в обитель муз
И брошенных собак.
Я молча добреду туда
И сяду у ворот.
И дай Бог сил – не звать, не ждать
Все тех, кто не придет.
* * *
Проигравших не жалеют, победителей не судят.
И поэтому себя ты не жалей и не суди.
Если завтра проиграешь, ничего уже не будет –
Только выжженное поле – впереди и позади.
И поэтому неважно, что ты думал в миг последний,
Поднимаясь из окопа с окровавленной душой.
К мертвым пальцам не пристанут ни наветы, и ни бредни.
А в победе и лохмотья будут виться, словно шелк.
И лицо твое на фото – все в пыли, крови и саже –
Это будет безусловный, канонический сюжет.
Никаких нет оснований торговать душой и даже
Никаких нет оснований отступать от рубежей.
Победителей не судят, проигравших не жалеют.
И поэтому себя ты не суди и не жалей.
Закусив губу до крови, ты шагаешь по аллее.
И несутся за тобою тени мертвых королей.
* * *
Пришли мне весточку с небес,
Дай знать мне, как ты там...
Не то чтоб я прошусь к тебе,
Но давит пустота.
Меня на небо не возьмут,
И дочь еще мала.
Но очень бесприютно тут
Без твоего тепла.
Мне в утешенье говорят:
Ты без мытарств в раю.
И среди душ других солдат
Твоя нашла приют.
Что крепок ваш небесный строй,
Что светел каждый взгляд,
Что ты мой ангел и герой –
Вот так мне говорят...
Что словно надпись на песке
Смывает время след.
Но в этой боли и тоске
Мне утешенья нет.
За упокой свечу свою
Несу тебе как весть:
По каждому у вас в строю
Рыдает кто-то здесь.
|
