Произведения

Она наклонилась. И её огромное, как небесное светило лицо, нависло над ним. контрастные тени резкими линиями очертили тонкие металлические черты лица.
— Ммм… - с сомнением сморщила носик она, привередливо изогнув верхнюю губу. - Какой-то он щупленький, дохлый и пахнет невкусно.
Она ткнула пальцем ему в грудь. Он попытался увернуться, но тычок пришёлся в живот. И бедняга согнулся от боли.
— Корчится, червячок, - улыбнулась она, и смело схватила его в кулак. Из замка пальцев осталась торчать лишь голова.
Дама открыла рот. Последним, что увидел бедняга стали ровные, отбеленные, глянцевые зубки.
Раздался звонкий треск расколовшегося черепа.
— Неплохо, - сказала она распробовав. - Совсем неплохо.
Наманикюренный пальчик клацнул по кнопке связи с секретарём.
— Риточка, -прощебетала, дожёвывая, металлическая дама. – А теперь пригласите пожалуйста замдиректора по маркетингу.

Ты идёшь по узкой лесной тропке. Лес сгущается над головой, плавно перетекая в чащу. И вот уже приходиться продираться сквозь бурелом, цепляясь о колючие кусты. Тропка выводит тебя в степь – просторную и голую, как древний, ещё не почувствовавший стыда человек.
Ночь. В моём мире – поздние сумерки, вяжущие сиреневым киселём. Тонкая нить месяца. И тусклое мерцание ядовитых жёлто-зелёных звёзд. В нос резко удалят запах тлена. Просторная, выжженная, посыпанная пеплом степь. Кое-где выглядывают островки опалённой жухлой травы. Истуканами стоят серые валуны. Несколько кладбищенских крестов различимы метрах в 20 от тебя.
Ты оглядываешься. На фоне леса, в бледном свете звёзд, притулилась небольшая избушка на толстых курьих ногах в одно окно, из которого льётся густой оранжевый свет. Крыша из жухлой, местами опалённой соломы. Рядом с избушкой табличка «Не ждали». У крыльца потрёпанный и пыльный махровый ковёр, гласящий «Тебя тут не ждали». И большая фиолетовая вывеска с фосфорными буквами: «Настоятельно прошу развернуться на 180 и топать не оборачиваясь».
Ты, хмыкнув, отворяешь дверь. Взгляд соскальзывает на безрадостный, тянущийся к горизонту пейзаж. Неожиданно на большом плоском валуне замечаешь меня. Я сижу с блокнотом в руках, и смотрю на мертвенно-бледные звёзды. Почувствовав взгляд, поворачиваюсь и враждебно гляжу на не званного гостя. И тут узнаю тебя, дружелюбно улыбаюсь и предлагаю присесть рядом на вечно тёплый серый камень. Ты замечаешь, что ночной воздух свеж, и понимаешь, что свеж он всегда. А тёмная от пепла земля – свободна. Вокруг простор и вечные сладкие сумерки. Над головой тонкая нить месяца, а под ногами трётся о камень и мурчит взъерошенный кот в собачьем ошейнике.
Что ж, поздно оглядываться назад. Следы замёл ветер, а тропка поросла мхом. Да и поздно думать об отступлении. Мой мир принял тебя. И теперь ты его неотъемлемая часть.

Я стояла на берегу моря. Солнце большим оренжевым диском клонилось к закату. Оно пересекало линию горизонта. И его последние тёплые лучи журили землю.
Старуха в изорванной чёрной одежде стирала бельё. Руки её пронзали глубокие, напитанные жирным чернозёмом и от того особенно глубокие морщины.
Я смотрела вперёд, на оранжевую монету. И мне хотелось прикоснуться к ней.
Я сидела на ещё тёплом песке. И ноги облизывали волны, пена касалась подолов моего старого платья.
Чья-то лёгкая рука легла мне на плечо. Я обернулась. Рядом стояла она. Лицо её озаряла умиротворённая улыбка, а взгляд упирался в горизонт. Она знала, то, что остальные со страхом предчувствовали. И это знание озаряло её спокойствием и уверенностью, она словно парила над землёй, наполняемая этой простой истинной.
На руках она держала моих детей – Софью и Ержана.
— Хочешь туда? – спросила она.
Я взглянула на солнечные лучи, короной расходящиеся от линии горизонта и уверенно склонила голову в знак согласия.
— Тогда поплыли с нами, - прозвучал ответ.
Я знала, что она скажет это. Но внутри всё равно ввстрепенулся неловкий страх. И я, чьи босые ноги истоптали все земли с запада на восток ощутила себя маленьким ребёнком, перед которым открывают загадочную дверь. И яркий свет бьёт в глаза, не давая понять, что-же прячется за дверью.
Она опустила Софи на песок и та, уверенно пошла в воду. Я взяла Ержана с её рук, и прижимая его к груди ступила во власть стихии. Когда глубина достигла моей шеи, дети легли на воду и поплыли. Никто из них не оглянулся. Лучи заходящего солнца манили, убегая по волнам к линии заката. И я, очарованная открывшейся картиной, пошла за моими чадами.
Старуха, чумазая и грязная, в старой изорванной одежде, ринулась за нами, что бы остановить, но не осмелилась зайти в воду. Она закричала, что бы мы вернулись, закричала о глупости и незнании, но слова её не возымели действия. Тогда она стала браниться и ругаться. И ей было страшно оторваться от привычного берега и ступить в изменчивую воду.
Я коснулась рукой животика сына. Он уверенно двигался. И животик его стал твёрдым от напряжения. Длинные волосы дочери опадали в воду и тонкой шалью струились по волнам.
Позади кричала старуха. Но мы были уже далеко. И двигались к солнцу.