Произведения

Растает свет, влекомый сонной далью,
Затихнет щебет одинокой птицы.
И ночь, покрыв главу прозрачной шалью,
Явится легкой поступью тигрицы.

Она проникнет в дымные лощины,
И там, испив прохладного тумана,
Росою выдохнет на заросли лещины
Полыни цвет и островки дурмана.

Чуть слышным эхом где-то отзовется:
Звон бубенцов дриад и шепот феи,
И млечных вод тугим крылом коснется
Фермата — ореол Кассиопеи.

Продлись, мгновение... Гонец крылатый
В свои пределы дальние стремится.
Вскипает сумрак пряно-горьковатый,
И в чашу неба первый свет струится.

Что юный день в сравненье с темнотою?
Лишь отраженный луч, иллюзий полный.
Им правит Дух, что над морской водою
Парит бесшумно, поднимая волны.

Вырывается Ночь из объятий хмельного угара,
Круторогим серпом извлекая Селену из недр,
Бледный лик осветил пепелище дневного пожара,
Там где прадед, ликуя, промчался безжалостно щедр.

Заливается небо прохладной, густой акварелью.
Вспыхнул первым воинственный Марс
над повисшей рекой,
Но его убаюкать своей незатейливой трелью
Камышовка взялась, возвращая вечерний покой.

Упивается небо Гемеры чарующим шлейфом,
Облака розовеют и падают в зеркало сна.
Льется тьма, как вино, пробуждаются старые эльфы,
И планета Вода нам становится слишком тесна.

Обнажается Ночь бесконечностью тьмы и мерцания
Звезд далеких, давно в своих гнездах погасших уже,
И тревожит сердца неразрывность оков мироздания,
Гимн свободе рождая в одной бесконечной душе.

Когда настало Завета время,
Препятствий мнимых исчез оброк,
И груз ошибок — уже не бремя,
А твердо выученный урок,
Тогда ты, к цели ступая твердо,
Идешь, как воин, в доспехах лет
И верность слову проносишь гордо
Сквозь блеск и пену чужих побед.
Тогда ты только с собою в мире,
Когда не ждешь, что тебя поймут:
Не растворяя себя в эфире
Чьих-то сеансов, часов, минут.
Когда для тебя абсолют — свобода,
Она набатом в висках звенит,
А переменчивая погода
Кует из плоти твоей гранит:
Тогда меж небом и ржавой пашней
Столпом горящим тебе стоять,
И свет твоей одинокой башни
Сквозь время будет другим сиять.

Красоту не обнимешь руками,
Красота — это юной, босой,
В догонялки играть с облаками
По планете, умытой росой.

Красота — это смех девчачий,
Тот, что вызвал впорхнувший жук,
Средь экзамена за удачей
Притянув три десятка рук.

Разлетелись, как птичья стая,
Гимназистки, и ну, бегом,
Под грозою лукавого мая:
Впопыхах, вразнобой, кувырком!

Красота — это древняя дама,
Совершенно дитя внутри!
Вот оконная дремлет рама,
На нее, я прошу, посмотри!

В ней, таящей секреты былого,
Сохранилась осанка и суть,
Знай, она очарует любого,
Кто решится ее распахнуть!

Красота — в сиреневых лапах,
Что без спроса вползают в дом,
Прячет лик в опьяняющий запах,
Разнимая объятья с трудом.

Красота — это старые фото,
Пачка писем и ветхий муслин,
Это вечно прощальное что-то,
Как звенящий над рощею клин.

Священный стерх срывается с гнезда,
Влечет меня в заоблачные дали.
Скажите,
вы когда-нибудь видали,
Как гибнет одинокая звезда?
Саму себя,
нисколько не жалея,
Вселенной расплескала
словно в дар.
И миллионы лет потом над нею
Пылает возрождения пожар!
И ты подобен будь
 светилам жарким,
Не предавай
 Божественной души!
Гори огнем живительным
и ярким!
Дари себя, люби, твори, дыши!

Выплывает рыба горбатая,
Чешуею в ночи сверкая,
Остроносая словно «Падуя»,
Натяжение рассекая!
Рассыпаясь, божественно тают
В серебре водяного пара
Метеоры и звездные стаи,
На стекле голубого шара.
Обернулась в клубок галактика,
Обреченно тоскует фуга.
Это верно космический Хатико
Не смирился с потерей друга.
Задевая краями за горы,
Пробирается месяц сквозь млечность,
Огибает кротовые норы,
Пыль веков обращая в вечность.

...Ну и пусть! Я все одолею!
Дотянусь, прорвусь, добегу!
Я теперь выживать умею,
Значит жить я всегда смогу!

Не ищи, не сверли глазами!
Караул выставлять — не смей!
Я отныне сама с усами:
Укрощаю гремучих змей!

Не плети ни интриг, ни козней!
Обернусь лицом на восток,
Освещаться до ночи поздней,
Пропуская по венам ток!

P. S.
Снова шаг! На ресницах иней.
И совсем не чувствуя тела,
Я лечу над планетой синей
Словно линия светораздела!

Застывший караван горбатых гор
Давно порос сосной и диким маком:
Лишь у подножий рвется на простор
Кипящий снег к широкопалым ракам.
Как долго он стоит, не вспомнит Свет —
Порвалась нить столетних исчислений,
Под знойным небом мраморный скелет,
Хранящий тайны прежних поколений.
Когда приходит на Балканы ночь,
То лунный глаз, и призрак Аскалафа,
И плач павлина — все пугает дочь,
Как тень в окне у платяного шкафа.

Вот и вырвалась весна-серна,
Проливалась дождем
ливневым,
Раскидав истерично, нервно
Прошлогодний опал ивневый.

Этот запах землистый всюду!
Верно,
Пасхой весна святится.
И ворота, скрипя на простуду,
От ветров ненасытных пятятся.

А в лазури небесной ровно,
Расползаясь
в четыре стороны, —
Облака грозовые, словно
Стерегущие гнезда вороны.

Мне вспомнилась прошлая
осень,
И кислой антоновки запах,
И как закипали у сосен
Хвоинки в костлявых лапах.

И это предчувствие Знака,
Судьбы рокового стеченья:
В ночи среди звезд Собака,
И тоже не без значенья.

Дожди предвещали слезы,
А, может быть, возрожденье.
Все ждали: придут морозы
Ну точно уж до Крещенья.

Все ждали.... И я все молчала.
Ну что ж, укорять негоже;
Ведь осень начнется сначала.
И я, вероятно, тоже...