* * *
«Спасибо Вам за Ваши стихи. Они хороши. Я услышал, что вам плохо. Вы обуреваемы страстями, верой и нетерпением что-то делать и играть с огнём. Я боюсь любого действия, любого „дела“, тем более связанного со страстями. Именно страсти больше всего мешают услышать Бога. Я с радостью отдал бы какую-то часть жизни, если бы кто-то научил меня, как помочь Вам…
Постарайтесь быть счастливой».
Борис Чичибабин
* * *
Дорогая Оля! Есть поэты, чья громоздскость — способ выразить муку, но ты не Байрон, ты другой. Сила твоя в очень коротких, простых, горьких словах и чувствах. Тебе лучше выращивать книгу в почве автобиографической. Не на ней, а в ней. Ты глубже и мудрее рукописи, у тебя в жизни очень своё лицо…".
Юнна Мориц
«Ольга Ильницкая безусловно обладает даром „сгущения жизни“. Вероятно, это дар поэтический. Её проза — это преображенная поэзия. Такие преображения необходимы, ибо подключаются иные энергии».
Сергей Бирюков,
«Русская мысль»,
27 июня 2002 г.
* * *
«…Дорогая Оля, по-моему, рассказ очень хорош («Стол справок»), особенно в первой половине, где язык чище, то есть с жизненной сумасшедшинкой…
Полагаю, что у Вас дар замечательного прозаика, но избегайте чересчур пародийных монологов и диалогов в духе одесской школы, а близьтесь к платоновской евангеличности, без перегибов южной сатиры. Ваша собственная речь самоценна и обладает тектоничностью, способностью сдвигаться с места толстыми слоями в разных направлениях одновременно, — вот этим надо, я полагаю, особенно дорожить, описывая глубинные объёмы.
Работа Ваша с архивом, с речью документа — очень сильный стилевой источник, дороже он золота, — не отступайтесь, не ищите свою «жванецкость», у Вас во владении нечто большее, более серьезное, горькое и непреложное. Не поддавайтесь веселью литературного момента с его «капустниками» и пародиями на пафос. Все сгниет злободневное, останется только лирика.
Я очень верю в талант ваш, поэтому пишу как бы «вообще», не только об этом рассказе, который мне весьма нравится без оговорок, а обо всем впрок и «навырост», пишу Вам, исходя из личного опыта.
„Смиренное кладбище“ меня не восхитило, как многих, — в нём вижу избыточность речевых манифестаций, это — «Цемент» Гладкова, сильно перелицованный на манер новой волны. У Вас все чище, естественней, потому и страшней. Если Вас не погубит авторитет „одесского вкуса“, — быть Вам дивным прозаиком!
Всех Вам радостей и удач».
Юнна Мориц, 1
8 октября 1988 г.
|