Произведения

Стоят деревья, словно гренадеры,
У тишины таежной на часах,
Стоят века и дальше, с косогора
Нельзя им отлучиться ни на шаг.
Они стоят, не требуя награды,
Ногой единственной прикованы к земле,
Самодостаточны. Им ничего не надо.
И мне — бродяге — иронично смотрят вслед.

Когда над трупами поверженных стволов
Рыжебородый затанцует карлик
И примется перебирать червонцы
И грудами рубины рассыпать,
Отпрянет ночь за спины
Чешуйчато мерцающих стволов.
В ней плотоядно захохочут существа,
И древняя невнятица обступит.
Тогда огонь — единственный защитник.
И понимая роль свою, как верный пес,
Он лижет и покусывает руку.

Арктика. Белые ночи.
Радость восхода с печалью заката.
Полюсы души сведены вместе.
Замерзшее льдом движенье.
Вращенья ось — неподвижность.
Улыбка и плач Джоконды —
Души потерявшей якорь.
Прообраз конца вселенной.
Души моей энтропия.

Я знал, конечно, что все дело в солнце.
Но как смириться,
Когда хрустальные дворцы и купола
И лебединый флот, плывущий горделиво
К недостижимым и зовущим берегам,
И беглый свет, застигнутый врасплох,
Пронзающий мгновенным током счастья,
И голову кружащий
Распахнутый звенящий океан —
Мне подменил все это самолет —
Когда-то сам создание фантазий —
Бесформенными космами тумана.
И с чем я спорю? Ведь на небе
Все те же облака
Плывут и будут плыть
Пока земля кружится
И пока есть глаза, чтоб видеть их.
Все дело в ощущенье.
Я будто снова что-то потерял.

Горы —
Вы застывшая боль Земли,
Вавилонские башни,
Так и не достигшие неба
И теперь постепенно
Становящиеся руинами,
У которых потоки воды и веков
За этажом воруют этаж.
Горы —
Вы затвердевшие звуки земного органа,
Могучая поступь мелодии,
Спетой молодою планетой
В честь зародившейся жизни.
Вы звучите еще и сейчас,
Радостно и светло.
Когда всходит багровый глаз солнца,
И низко, угрюмо,
Когда ночи бесшумный прибой
Лижет ваши подошвы
И крадется в ущелья.
Каждый миг вы другие,
В вас нет неподвижности,
Если даже часами стоять на вершине
И ждать.
Вы уходите медленно в синий неба мираж
Караваном двугорбых верблюдов,
Вы всегда полны жизни,
Даже если не видно вокруг
Ни зверя, ни птицы.
Деревья на горизонте,
Как одинокие всадники, —
То ли едут к тебе,
То ли вспять удаляются —
Не поймешь:
Так медленно едут.
А в ветер всадники скачут галопом,
Прыгая в седлах.
Горы,
Я вас видел весной
В серых яблоках снега,
С оркестрами разноголосых потоков.
Я видел вас осенью
В белых докторских шапках
Словно ученый консилиум,
Обсуждающий кризис планеты.
Здесь водил свою душу я
К водопоям затерянным
У стоячих озер тишины.
Горы,
Это вы подарили мне крылья.
Вы словно трамплин для полета.
Еще бы немного, казалось,
И я б улетел, словно птица,
В свободное синее небо.
Я остался бы с вами навек,
Но позвали назад
Солидарность и долг человека.
Я ушел,
Но не весь —
Мое сердце средь вас затерялось.
Вы остались,
Но тоже не полностью.
Ваш урок уношу я с собой.

Вода намывает камни,
Драгоценные камни.
Словно цветные рыбки
Играют камни в струе.
Мне кажется, что живые
Эти камни,
Светящиеся, как рыбки.
А рядом мертвые камни,
Серые замарашки.
Их неприятно брать в руки,
Их не жалко топтать.
Не вынимайте камни на берег.
Они словно рыбки
Без воды не могут дышать.
Без воды они умирают.

Шершавый камень нелюдим, угрюмый
Для бредней солнечных долины неприступен.
Он обречен на постоянство тугодума,
Идей которому отпущено так скупо.
И дума тенью углубила складки
Его морщинистого каменного лба.
Тысячелетия решает он загадку,
Словно маньяк. Загадка та — судьба.
А рядом — небо.
Когда оно смеется
В разрыве туч,
Оно совсем неощутимо.
Его потрогать взглядом
И то нельзя —
Под взглядом рвется,
Как солнечная паутина,
Что выпрял луч
Из голубого шелка.
А мысль его прозрачна и текуча,
Вот набегает,
Нахмурит бровь
И вновь растает.
Она ведь тучка —
Вся прихоть и сестра ветров.