* * *
Игорю Гамаюнову
Убить собаку легко и так трудно,
в ящик забилась, темная шерсть горяча.
Смотрит всепрощающими глазами Будды
на чугунную руку своего палача.
Господь говорит: нет души у животных,
но так ли мы понимаем Божьи слова?
В закоулках жизни, на аллеях дремотных,
где ничто не растет, де одна трын – трава.
Похоронные звуки собачьего вальса
на зубастой гармошке, что в руках у бомжа.
Встань, горлань, иль на мокрой скамейке валяйся.
Растопырилась ночь как большая баржа.
РУССКИЙ ДЕКАДАНС
Эта леди в брючном костюме
с папиросой черной у губ
промелькнет в Пассаже и в Цуме,
отражаясь в трюмо, как в трюме
под неслышную музыку труб.
В том подвале просторного века,
из которого трудно уйти,
где танцует скрипичная дека
нагишом, де – каданс во плоти.
Эта дама хранит в ридикюле
портсигар и серебряный шприц,
у подъезда ее караулит
на цепочку привязанный шпиц.
И когда подойдет к изголовью
в ореоле своей красоты,
не почу4вствуешь страха и боли
у последней кромешной черты.
Под холеной, холодной рукою
все утихнет, исчезнет, пройдет.
жизнь покажется дымной рекою,
уходящей под меркнущий лед.
* * *
Так муторно, что и не скажешь вслух.
Мираж с цигаркой или дух в законе?
Нарафоминский поезд пуст и глух,
стоит на подмерзающем перроне.
Он в парк? - Еще чего? Не в парк, а в морг. –
Как санитар в больничном анекдоте,
бездомный дух со мной заводит торг,
дыра, прожженная в банкноте.
Что этот мир, покрытый зимней мглой,
глухая полночь, страшная как пытка?
Я тонкой ниткой связана с землей.
но это золотая нитка.
* * *
Тамерлан сел в аэроплан.
«Какая странная штука,
летит быстрей, чем стрела из лука.
Яркий огонь, этот пожар над лесом,
как мой боевой шатер с красным навесом.
Ярая кровь….ошметки седел в тумане.
Время – опарыш в гноящейся ране.
Павшее войско мне не поможет…
Зачем я родился вновь в нескладном обличье?
В черном, потертом шлеме, похоже, из бычьей
мятой липнущей кожи?»
И пока летел кукурузник,
он был ему не союзник.
А после судили – рядили на летном поле:
-Странный мужик этот Коля.
-Залетка, ростком с сизаря,
пилот никакой, а замашки царя.
* * *
Ты со мной играешь в прятки,
как сражает сладкая ложь!
Из груди торчит рукоятка,
переулок как длинный нож.
В двух шагах от старинной церкви
закружил меня снегопад.
Два шага от любви до смерти,
и всегда они наугад.
|
