Произведения

- А реальность-то полная будет? - недовольно поинтересовалась тощая молодая женщина с острым носом, выщипанными и нарисованными заново бровями и густо мелированной прической, похожей по форме на репейник, ворочаясь в мягком гасящем движения кресле.
- Полная, полная, - так же недовольно отозвался субтильный лысоватый консультант в ярко-синем форменном костюме. - Что вы беспокоитесь.
- Я не беспокоюсь, но я за это деньги заплатила, так что учтите, что я, как потребитель, имею право предъявить вашей организации претензию...
- Имеете, но только к реалистичности мира, - зевнул консультант, пройдя мимо клиентки по тесной кабинке, из-за чего синяя скользкая поверхность кресла, наполненного амортизационной жидкостью, начала колыхаться. - Сам образ вашего идеального мира строится на основе ваших же представлений о нем. Вас предупреждали, вы документик подписывали, помните?
- Помню, но учтите, что если вы собираетесь выдать какие-то ваши недоработки за мои представления об идеале, то я свои права знаю.
- У нас все клиенты довольны, - дежурно отмахнулся консультант, почесывая лысину согнутым указательным пальцем. - Но можете для большей четкости изображения на всякий случай описать свой идеальный мир вслух. Все равно я пока настройкой занимаюсь.
Женщина помялась в кресле, пытаясь сменить позу, что ей, конечно, не удалось, откинула голову назад и с видом, будто выполняет тяжелую, но необходимую работу, начала говорить твердым тоном:
- Значит, так. Место - как можно безлюднее, чтобы никакого там быдла с бутылками, с дурацкой музыкой, шашлыками... И вообще чтобы не было никого. Даже родственников. Впрочем, родственников чтобы не было в первую очередь. Мой нынешний партнер по жизни...
            - Что-что, пожизненное?! - удивленно повернулся к ней консультант, слушавший вполуха.
            - Вы своим делом занимайтесь! Я говорю, что моего партнера в идеальный мир включать не надо. Я хочу отдохнуть. Я устала. Так, дальше. Что мне обязательно будет нужно?.. Я же там проведу неделю?
            - Да, неделю субъективного времени, по прейскуранту, или два часа по нашему времени, - подтвердил консультант, водя рукой по сенсорной панели, уже основательно залапанной чьими-то жирными пальцами.
            - ...Так, неделю, хорошо. Тогда жилье. Апартаменты, не ниже пяти звезд, чтобы обслуживание было на высшем уровне, а не как на прошлом отдыхе - за что мы только деньги заплатили! Должен быть доступен весь спектр услуг и развлечений - массаж, корт, боулинг, рестораны, сауна, хороший бассейн... Ну, это кроме моря. Естественно, море тоже должно быть: температура около двадцати шести градусов, вода прозрачная чистая, легкие волны к обеду, чтобы можно было совершать поездки на яхтах. Территория вокруг апартаментов должна быть чистая, аккуратная, чтобы была тень, но безо всяких зарослей, потому что в зарослях неудобно ходить, и...
            Голос ее затух, она уютно погрузилась в кресло и закрыла глаза. Разбудил ее резкий голос консультанта:
            - Вы раньше времени не засыпайте, пожалуйста. Настройки сбиваются.
            - Безобразие! Что у вас за сервис! Кошмар какой-то, с вами тут отдохнешь... У меня и так нервы на пределе, вы еще кричите на ухо. За мои деньги!
            - Вы не договорили про свой идеальный мир, - непрошибаемо отозвался консультант. - Остановились, кажется, на том, чтобы в нем была убранная территория без зарослей.
            - Да, правильно... Так, что у нас дальше: погода. Средняя, не выше двадцати пяти градусов тепла, терпеть не могу жарищу и холод. Ночью можно чуть прохладнее. И чтобы никаких людей...
            - Это вы уже говорили.
            - ...Хотя я передумала. Одного человека можно. Естественно, мужчину. Идеальных людей ваш компьютер делает?
            - Чего он только не делает. Только вы побыстрее представляйте, через три минуты начнем.
            - Господи, и это называется клиентоориентированый подход! Мужчина, кто из нас тут заинтересован в том, чтобы продать свою услугу?!
            - Не знаю, - пожал консультант плечами. - Вы пока говорите, время идет.
            Женщина судорожно дернулась в кресле, зажмурилась и сердито забормотала:
            - Так, ну что: рост не выше метра восьмидесяти, не люблю высоких, и не ниже метра шестидесяти, не люблю мелких. Глаза карие, волосы темные, одежда мужская классическая, безо всяких дырявых джинсов... Должен быть аккуратным, опрятным, не растрепанным. Так, черты характера: активность, оптимистичность, - не люблю нытиков, - интеллигентность, - не люблю быдло... Характер твердый, не мямля, но мне чтобы не возражал, я возражений наслушалась на работе. Устала, как собака...
            - Устали, так и спите, голову только в это углубление подвиньте, там контакты. Вот так... - донесся до нее как будто издали затихающий мужской голос. Женщина провалилась в сон. Консультант, поддернув сползающие форменные брюки, в последний раз стукнул по сенсорному экрану, согнувшись, вышел из маленькой белой каморки, где лежала клиентка, и с усилием закрыл за собой толстую дверь с круглым мутноватым стеклом, в толще которого замигали, отсчитываясь назад, секунды и минуты.
            ...Женщина приоткрыла глаза и увидела над собой небо густо-синего цвета, постепенно переходящего в бледно-оранжевый: горел закат. Кроме неба об этом событии возвестил и комар, приземлившийся ей на руку и впившийся в нее. Машинально смахнув комара, женщина пощупала вокруг себя и обнаружила сухую крошащуюся землю, покрытую островками жесткой травы. Спугнув еще несколько десятков комаров, она, наконец, села и принялась оглядываться в попытке понять, куда это ее занесла компьютерная программа "идеальный мир".
Оказывается, она сидела на невысоком берегу маленькой реки с темной непрозрачной водой. Река состояла большей частью из поворотов и пробиралась между круглыми серебристыми ивовыми кустами. Кое-где из воды торчали черные склизские коряги, сильное течение создавало вокруг них небольшие водоворотики. Берега реки поросли деревьями - в основном, ветлами, но была и парочка сосен и даже кучка маленьких темных елочек. Вдали, в просветы между стволами, можно было разглядеть одноэтажные домики с оранжевыми, блестящими от отраженного закатного света окнами - то ли деревню, то ли дачный поселок.
            Пока женщина, равномерно уничтожая комаров, изумленно оглядывалась, набрали громкость и звуки идеального мира. Где-то заунывно замычала корова, среди черных елок притаилась кукушка, кукующая без остановки с маниакальным упорством, а в ивовых кустах позади неожиданно громко, будто включившись, забулькал соловей. Впрочем, звучала не только дикая природа. Выше по течению, на том же берегу, где сидела женщина, за поворотом реки слабо мигало у воды красноватое пламя костра, слышалось сухое бренчание, как будто кто-то рассерженно бил кулаком по плохо натянутой бельевой веревке, и несколько недружных и немелодичных, зато очень громких голосов пели "Нас извлекут из-под обломков". Иногда в такт этому пению лаяла сиплая и визгливая собака. Женщина медленно встала, ошарашенно почесала голову и тут же обнаружила, что вместо модной прически у нее теперь средней длины волосы, забранные в хвостик. А одежда, как она увидела, глянув вниз, состояла из желтого платья-халата на пару размеров больше, чем надо, и пыльных фиолетовых вьетнамок.
            Идеальный мир продолжал разворачиваться: посмотрев вниз по течению, она обнаружила меланхоличного рыбака в кирзовых сапогах, недвижимо застывшего над удочкой на том берегу, и купающуюся в реке почти напротив него компанию молодежи, которая с дикими воплями бросалась в воду. Вода, судя по контексту воплей, была весьма прохладной. Женщина поежилась и обняла себя за покрывшиеся мурашками плечи. Солнце ушло за деревья. Откуда-то потянуло густым шашлычным дымом...
            Тут сзади раздался громкий треск, и из зарослей сухой жесткой травы и прошлогодней крапивы, хрустя упавшими ивовыми ветками, выбрался загорелый и здоровенный бритый налысо парень с расплющенным боксерским носом, в исподней майке, длинных синих шортах и таких же пыльных фиолетовых вьетнамках, как и те, что были на самой женщине.
            - Люба, так твою растак, - обратился он к ней на народном матерном языке. - Ты куда, блин, девалась? Я тебя, туда-растуда, тут че, искать буду? Пошли давай быстро, стол накрывать мужикам кто, так-растак, будет? Ну давай резче, Люб, твой брательник с бабой уже приехали, мамашка твоя все огурцы нарезала. Еще тачки надо вымыть, палатки разложить... Пошли, короче.
            - Да-да, иду, - пробормотала она. Парень удовлетворенно кивнул квадратной головой.
            - Давай за мной, пока пойду музон врублю, чтоб тебе не скучно было и чтобы этих козлов заглушить, орут тут со своей разэдакой гитарой...
            Не дожидаясь ответа, парень развернулся и сгинул в зарослях. Минуту спустя откуда-то сверху донеслось глухое ритмичное буханье, и что-то запел хриплый голос. Смысл песни уловить на таком расстоянии было трудно, но вниз к реке долетали отдельные слова: "зона", "откинулся", "кореш", "жизнь воровская" и прочее в таком же духе. Женщина некоторое время стояла молча, прислушиваясь и водя глазами по сторонам. Потом по ее лицу медленно расползлась широченная улыбка.
            - Ой, как же хорошо-то!!! - вдруг взвизгнула она, зажмурившись, и, подпрыгивая от избытка чувств, побежала через ивовые заросли своего идеального мира к своему идеальному мужчине.

Ирина Степановна - учительница русского и литературы - вошла в класс и, сдвинув на лоб черные очки, оглядела членов литературного кружка. Особо широкой популярности кружок в школе не имел: на данный момент членами его числились четыре девчонки-восьмиклассницы, из которых на занятия ходили трое. Ирина Степановна кивнула ученицам, сказала "приветик", одернула черную футболку с черепом и, слегка поддернув широкие джинсы-трубы, бухнулась за свой стол: она была девушкой молодой и современной и по части внешнего вида переплевывала своих же учеников.
- Ну че? - поинтересовалась учительница, потерев руки. - Задание какое было? Я вам вроде чего-то задавала же...
- Да, Ирина Степановна: описать наш класс в разное время суток, - подхалимским голосом сообщила сидящая на первой парте девочка с двумя толстыми черными косичками, одетая в белоснежный свитер.
- Во! Точно, - согласилась учительница и со стуком положила черные очки на парту. - Ну валяйте, читайте. Ты, Лена, чего взяла?
- Я взяла описание нашего класса ранним утром, - сказала девочка и, открыв глянцевую розовую тетрадь, исписанную аккуратным почерком, начала громко читать:
- "Поскольку наша классная руководительница - учитель биологии, мы считаем нашим классом биологический кабинет. Утром здесь очень красиво. Первые лучи восходящего солнышка падают на зеленые цветы, которые стоят на подоконниках и висят в горшках на стенах..." - тут девочка сама машинально оглянулась на цветок позади себя, потому что занятия кружка проходили как раз в кабинете биологии, откашлялась и продолжила:
- "Я, как староста класса, каждое утро поливаю цветы и протираю парты. Они красиво блестят под ярким солнечным лучом..." Вы что-то хотели спросить, Ирина Степановна?
- Да нет, - отозвалась учительница, поспешно захлопывая открывшийся для зевка рот. - Валяй дальше. Много там еще?
- Не очень. "Потом обычно я протираю доску. Доска у нас большая, зеленая и блестящая, она раскладывается на три половинки. А у противоположной стенки стоят стеклянные шкафы с интересными биологическими образцами - там есть и маринованные в банках осьминоги, и рыбы, и большие сушеные насекомые, и..."
- Чего-то жрать хочется, - повозившись, сообщила на ухо своей соседке растрепанная девчонка в спортивном костюме, сидящая позади Лены. Учительница, расслышав этот шепот, издала одобрительное гыканье и сказала:
- Ну ладно, Лен, достаточно.
- Хорошо? - поинтересовалась Лена, поднимая большие глаза.
- Гм, - сказала учительница и постучала ногтями по столу. - Вообще неплохо. Только это...
- Трех половинок не бывает, бывают три части, - с усмешкой поправила худая белобрысая девчонка в очках, третий член кружка.
- Чего? - удивилась учительница. - А, ты про это, Таня... Да не суть важно. Просто, знаешь, Лен, язык у тебя какой-то неприкольный... нелитературный.
- А что надо, чтобы стал литературный? - деловито поинтересовалась Лена, беря карандаш. Остальные девочки тоже схватили ручки.
- Ну, у тебя описаний вообще нет. Просто типа перечисления. Ты бы эпитетов побольше навтыкала, определений. Ну, вот пример из моего эссе: "И болезненный синюшный город втягивал его в себя, как в ненасытную утробу. Машины, словно темная сыпь, вскочили на дороге, прочерчивая слепыми фарами бреши в мироздании". Вот видишь, какое настроение? А у тебя не чувствуется... Чего ты лично, короче, ощущаешь, когда глядишь на тот или другой предмет. Слишком просто. И названия нет. Поняла?
- Да, - протянула Лена с сомнением, но учительница уже кивнула белобрысой девчонке:
- Таня, ты будешь читать?
- Сейчас, - отозвалась та, что-то быстро карябая поверх своего сочинения. - Минут пять можно подождать, я поправлю?
- Чего нельзя - вон, пусть пока Марина прочтет...
- Э, не, я тоже занята, - отказалась девчонка в спортивном костюме, усиленно водя карандашом.
- Ну, шут с вами, - согласилась учительница и, достав из своего рюкзака книжку "История русского рока", погрузилась в чтение...
- Ирина Степановна, я все! - побеспокоила ее Таня минут через десять.
- Ну наконец-то, валяй читай.
- Ага. "Название: наш биологический класс обычным днем. В солнечный день наш биологический класс выглядит желтого цвета и вызывает у меня радостное настроение. Окна у него большие, прозрачные, примерно метр на полтора. Рамы белые, но грязные, поэтому они вызывают у меня брезгливое настроение. Днем, когда на голубом небе светит яркое солнце, лучи падают как раз на доску. Доска у нас большая, яркого зеленого цвета, и раскладывается на три четвертинки. Когда я забуду приготовить уроки, она вызывает у меня горестное настроение. Днем остальная часть класса в тени, поэтому парты не блестят и выглядят светло-коричневыми. На стенах висят рядами зеленые цветы в горшках такого цвета, как кирпич. У них длинные листья, а цветы у этих цветов я никогда не видела, поэтому не могу сказать, какое они у меня вызывают настроение. Днем шкаф с биологическими пособиями находится в окончательной темной тени, и стоящие там маринованные осьминоги и другая гадость вызывает у меня опасливое настроение, поэтому я стараюсь не садиться на последнюю парту..."
- Гы-гы! Над тремя половинками ржала, а у самой доска на три четвертинки раскладывается! - расхохоталась девчонка в спортивном костюме. Учительница недовольно глянула на нее:
- Марин, да не в этом суть. Тань, это, конечно, неплохо, но все-таки нелитературно.
- А почему? - обиделась белобрысая. - Я поправила, как вы сказали: написала, как что выглядит, и про настроение.
- Да образнее надо было! Ты просто пишешь: то синее, это зеленое, а надо, чтобы метафоры были, сравнения. Вот, например, из моего эссе: "комбайн жадно зарычал, как плотоядный зверь, втыкая свои зубы в податливую и жирную плоть земли, и выкашлял из себя первый стог"... А зачем ты написала про маринованных осьминогов, так же, как Лена?
- Этот... Образ понравился.
- Ну вообще... Надо оригинальные образы придумывать, которых ни у кого нет. Чем сложнее образ, тем интереснее. Помните, мы с вами в тот раз разбирали слова песни "Светлые мальчики с перьями на головах"? А в позатот раз, помните, я вам поэзию постмодерна и свои эссе читала? Вот как надо, вот как круто! Настоящий писатель так напишет, что по фигу, сколько там половинок у доски, читатель все равно кайфовать будет! Писатель должен уметь воздействовать на людей! Заставлять их ощущать то, что он хочет! Язык надо плести, заплетать, играть им! Это простыми словами не сделаешь! - учительница, разгорячившись, махнула книжкой по истории русского рока и отбросила ее на край стола.
- Ну чего, понятно? Марина, а ты читать будешь?
- Да поправлю, как вы сказали, и прочту. Мне еще немного. Пара образов осталась... Ну вот. У меня было задание описать наш класс вечером. Короче, название: "Проклятое место". "Утром и днем наш класс, может быть, безобидное место, но неизвестно, что будет с тем, кто зайдет сюда после уроков. Лампы выключены, и при зловещем синем свете сумерек блестят, как слизняки, черные горшки на стенах. Из них, словно скользкие щупальца, вываливаются тощие стебли цветов, которые так и норовят вцепиться тебе в волосы и прорасти в голову. На шершавом, как гробовые доски, полу, громоздятся черные парты. В холодных, как лед, батареях раздается зловещий вой и бульканье, будто кто-то, запертый там навечно, хочет вырваться наружу, а его не пускают и душат. На все это злобно глядит со стены доска. Она вся как будто пропитана страданиями неответивших учеников и злобой учителей,  и так и излучает в тебя эту злобу. Доска эта очень странная и загадочная: когда она сложена, никто не знает, как она разложится завтра - на три половины или на три четверти. Но самое ужасное место класса вечером - это шкаф. На его глубоких полках за прозрачным стеклом стоят разные банки. В одной - серый, как пепел, маринованный осьминог, приклеивший к стеклу свои мерзкие, все в присосках, щупальца, и колышущийся, будто он хочет выбраться наружу, в другой - моллюск в разрезе, скользкий, как протухшее желе, а рядом с ними ухмыляются три чьих-то желтых зубастых черепа. Со шкафом шутки плохи, открывать его запрещено. Говорят, одна маленькая девочка зашла вечером в класс, открыла шкаф, чтобы потрогать черепа, и больше ее не видели"...
- Правда, что ли? - с ужасом прервала ее Лена. Марина только зловеще хмыкнула.
- Ну, хватит, Марин. Образы простые, стиль у тебя, конечно, обычный классический реализм, но для начала сойдет, - пробормотала учительница. Взгляд ее был прикован к шкафу, за стеклом которого смутно виднелся осьминог и ряд черепов. - Слушайте, а чего в классе так темно-то? Вы почему свет не включите?
- Лен, включи, - сказала Марина. Лена потянулась к выключателю, и свисающий из горшка отросток цветка легонько задел ее по волосам. Лена отпрянула, с визгом схватившись за голову.
- Ну, ну, чего ты кричишь? - Ирина Степановна сама поспешно щелкнула выключателем, но свет не загорелся. - Э-это что такое?
- Выключатель тут плохой, - отозвалась Марина. - Бывает, вообще не срабатывает.
- А... Так вот, Марин, о чем я говорила? Образы у тебя есть, но они очень простые.
- Зато доходчивые.
- Ну, как сказать... Черепа у тебя просто желтые и зубастые, осьминоги просто противные, а можно было бы придумать сравнение поприкольнее, с действием. Ну, например, смотри, как у меня в эссе: "шершавые языки гор облизывают небо".
- А, - сказала Марина. - Тогда можно так: "стесанные зубы желтых черепов медленно едят тьму".
- Урррррррррмхххх, - громко захрипел кто-то.
- Что это?! - подскочила учительница.
- Батарея, - объяснила Марина.
- Ирина Степановна, а можно я пойду? - напряженным голосом выкрикнула Лена. - Мне домой надо.
- А мне не надо, что ли? - подхватила Таня. - Я вообще еле отпросилась у мамы. Ирина Степановна, может, вы нам задание дадите, и мы пойдем?
- Ну лады, сейчас, - согласилась учительница и шагнула к сложенной доске, собираясь разложить ее. Но рука ее вдруг застыла, не коснувшись створок. Учительница неопределенно помахала ею в воздухе, после чего вдруг наклонилась, схватила свой рюкзак и, надев его на себя, решительно направилась к двери, обгоняя собирающихся учениц. Уже оказавшись на пороге, она обернулась и быстро сообщила:
- Так, короче, напишите к следующему разу какой-нибудь там стишок про счастливую любовь.
- А вы куда? - хихикнув, спросила Марина.
- А я тоже пошла, заодно попрошу у Марии Петровны другой класс для занятий, а то что за приколы такие: свет не включается, доска раскладывается, осьминог еще этот...  Маринованный...

О, привет, братаны, классно, что зашли. Ух ты, вы даже с женами, ну здорово! Привет, Серега, привет, Леха, привет, Маша, привет... Э... Костя? Или Коля? Да ты не обижайся, у меня еще чуток с памятью неладно. Да все смотрели, сказали, ерунда, у всех так бывает, пройдет! Вы садитесь, чего стоите-то! Я вам сейчас расскажу, где я летом был.
Ну, сами знаете, я по жизни движуху люблю, на месте не сижу, всякие там придирки, что отель плохой - это не про меня! Мы за это лето и на Украину съездили, и на Азов, и в горы сходили, и... Как на Украину? Да автостопом. Да не, нормально! А чего страшно, нас целая компания была! Славку? А, Славку да, побили, ну это же нормально, это уж когда его с Петькой грабили, а он возникать стал. Что? Да пара трещин в ребре - ерунда! Мне тоже палец из сустава выбили, я и не заметил даже сразу! Ага, доехали. Жили - в хостеле, а потом в палаточном городке у знакомых пацанов... Почему? Так ведь прикольнее, ближе к природе... Что Славка рассказывал? Потому, что у нас все деньги украли? А, точно-точно! Надо же, забыл! Ну да, денег маловато осталось, но мы все успели: и всяким водным экстримом позанимались, и с парашютом прыгнули...
            Чего?  А, вам тоже рассказали, как, когда катались на банане, Сашку башкой об воду шибануло так, что жилет слетел? Еле его Петька вытащил! Умора! ...Кто с парашютом разбился? Да ладно! Да вы чего! Не настолько уж я не помню-то! Ааа, вы про Федьку - так это он не на парашюте, а на дельтаплане, и нормально с ним все! Уже скоро из больницы выйдет - ну, месяц-два ему еще!
            Ага, и рафтингом позанимались. О, вы и про это знаете - как Славка из лодки выпал, когда она на пороге подскочила, а мы не заметили? Он за нами полчаса плыл и орал, а мы не слышим ни хрена! Умора!
            ...Чего в горах случилось? Да ничего, просто провизия кончилась. Это мы время не рассчитали и на поезд опоздали: мы думали, за три дня долезем, а получилось две недели. Да мы еще карту посеяли, а спички кончились! Пришли на вокзал такие, как бомжи, уже шнурки хотели есть... Прикол! Как доехали? Слушайте, вот этого не помню, хоть убейте. Но доехали же как-то, если со мной все, видите, в порядке: вон, в больнице лежу! Переживаю? А чего мне переживать-то, ребят? Я же по жизни этот... Как его... Вот все-таки после того, как я на резинке с моста прыгал и меня об воду башкой приложило, бывает, слова забываю... Ну этот... А, вспомнил: оптимист!