|
Теймураз ТВАЛТВАДЗЕ
СТИХОТВОРЕНИЯ
* * *
Китайская провинция глуха,
Широкий двор завален вещмешками,
Соседка омывает потроха,
Их величая нежно потрошками.
Я терпеливо жду, когда она
Под котелок в огонь подкинет щепок,
А ранняя весна глотком вина
Мне сотворит души мгновенный слепок.
Пусть благодарность отразиться ей
Глухим и неразборчивым спасибо,
Но вряд ли из знакомых мне людей
Честней меня окажется кто-либо,
Но не глупей – бежали налегке,
Едва рассвет открылся им, как клетка.
А тут в чугунном старом котелке
Готовит суп китайская соседка.
Старается, а я ее старей
По глупости своей она осталась.
Но я-то не китаец, я еврей.
Всего глупей еврейская усталость.
Я сам себе гожусь теперь в отцы
И пью напиток, стоя у ограды,
Такой, что и еврейские глупцы
Покажутся богами Илиады.
* * *
И в пять утра подземный бог
С садов свисающих ступенек
Со всех по ним скользящих ног
Потоки считывает денег.
Все прощены, все в легион
Летят рядком, как зубы в пасти,
Я с ними будто на поклон
Держу в руках фальшивый пластик.
Вперед, вперед на турникет,
Ладонь протягивая смело.
Я просканирован. Привет
Болтам, не распознавшим тело.
Я Гильгамеш, я внутрь проник,
Вдохнул мертвецкую вонищу,
Где поезд, высунув язык,
Из подземелья тянет пищу.
Там где-то адский муравьед,
Едой ему не отравиться,
А пище снится мир котлет,
Она спешит пищевариться.
Но я нашел, передо мной
Лучами брызжет страж вчерашний,
Квадратной башней вечевой
Все ищет колокол на башне.
Я грешный вырву твой язык
Я в грудь отверстую водвину
Я поселю в ней твой же крик
За боль, за вечную чужбину.
Пустое, стражник глух и слеп
И всё с рогов его и бубен
Как осыпают листья склеп
Слетают звезды. Я безумен.
ЖЕЛТЫЕ РОГИ
Из лета в осень вернулся я поутру,
(трубили в желтые роги)
от белопесчанных пальм на ветру
ступил на калеченные дороги
и пассажиры, как из грота,
замерли в сентябре
за большим стеклом в зале прилета
как насекомые застыли в янтаре
О эти рождения и смерть без заботы!
Из асфальта сожженные как дрова
поднимаются из расщелин траншеи ноты
соединяются в слова
Пройди мимо моего окна,
ты увидишь запыленную пчелу,
Будто выпило солнце свое до дна
И янтарными ладонями вжимается во мглу
Это украшение тебе на шею
Когда во всем великолепии одежды
Шагнешь через траншею
для тех кто тверд и тех кто ослабел
с янтарным знаменем надежды
* * *
Планеты птиц со всех сторон,
Она, как сеточку извилин,
Стянула с тонких ног капрон,
Сняла - с усталых ног капрон,
И в темноту глядит, как Сирин.
Устало смотрит в темноту,
Прижав колени к подбородку
Читает новостную сводку
В окне: ночь, ночь, - печаль, как сводку,
Лишь отмечает на лету.
Что гулко мыслило - в бреду
Комком из трещинок капрона,
Как вываленный мозг капрона,
Глядит во тьму во время оно,
Птиц отмечая на лету.
С коленей светлых вниз по льду
Из света снова в темноту
Волос спускаются лавины.
Она сидит как бог долины
И тени ловит на лету.
* * *
Мне для общенья несколько простых
Довольно слов, но я, как губка, выжат.
Вдали закат из горизонта выжит,
Его лучи — потерянные дети,
Не обретя родительской любви,
Спешат ко мне, как будто я в ответе
За каждого из них на этом свете,
Но я не знаю никого из них.
Из треснувшего красного яйца,
В холодный воздух вылупившись скоро,
Они не видят своего позора,
Не чуют неизбежного конца.
Еще не выжат ими в облака,
Я вспоминаю главы их закона,
Я врачеватель древний Илиона,
Я змеями несчастными обвит.
Так жизнь даётся тем, кто говорит,
А Троя спит, и снится ей Сухуми
И несваренье в деревянном трюме,
И, как прибой, и ночь и ночь тошнит.
* * *
На перекрестке всех миров,
Над "Перекрестком"-магазином
Пылают груды облаков,
Шипят и пахнут маргарином...
Я на балконе пять минут
От жизни праздной независим,
Но птицы почту не несут,
Так долго не несут мне писем!
Сильней поруки круговой,
Любой китайской половиной,
Желудком, сердцем, головой
Я связан с почтой голубиной.
А за витринами внизу
Солпотворение людское,
-Вина!..- И к ним вино везут
Дешевое и дорогое!
Не успевают разбирать
Сластей наваленные горы,
Под вспоминаемую мать
Косят нервические взоры.
И сотни панцирных корзин,
Колесной дурою безногой
В огромный мрачный магазин
Ползут бвтыевой дорогой.
Который год, который год,
Как будто движутся повозки,
И переходят реку вброд,
Чтобы на мост не тратить доски.
А у воды мошка и гнусь
За кровушкой любой стремятся
Кто, плача, крестится на Русь
И кто на коврики садятся.
Иные, словно грязь, черны,
Иные топают до хазы,
Иные водкою пьяны,
Бесцветны, что ли, круглоглазы.
Я объявил бы у реки
Всем перемирье водяное.
Но ведь не жаждут чудаки,
И это дело не смешное.
На перекрестке всех миров,
Где прут повозки, громыхая,
Я жду, когда из облаков,
Из-под Луны возникнет стая.
Никто не может помешать,
И никого не видно в помощь.
Лишь самому себе читать
Письмо, доставленное в полночь.
|
