Может ли писатель быть богатым человеком? Сколько писателей было богатыми? Я не говорю про литературную ценность их произведений, имею в виду их реальный заработок благодаря литературе. Кто обладал богатствами, зарабатывая литературным трудом. Разгульный поэт и жулик Джефри Чосер, благородные представители «озёрной школы» поэтов Уильям Блэйк и Вордсворт, затем Вальтер Скотт и Джек Лондон, Джон Стейнбек и Чарльз Диккенс. Кто-нибудь может назвать этапы в их жизни, когда они становились действительно богатыми? Например, в биографии Вальтера Скотта находишь сведения о долгах. Да, великий Вальтер занимал. В последствие всё равно страна и мир знает этих корифеев литературы и мысли, но ведь писатель желает зарабатывать творческим трудом. Что меняется с того времени? Лев Толстой – дворянин от роду, единственный богатый писатель России? Были ли зажиточными Иван Бунин и Куприн? Краткие биографии писателей, найденные в книгах, являют не более чем моменты славы. Можно ли теперь проследить, как по-настоящему жили классики, и как трудно давался заработок литературой? Работа, не литературная конечно, всегда как-никак обеспечивала им уверенность в завтрашнем дне. Но были и действительно богатые советские писатели; их заработок исчислялся даже миллионами долларов. Забегая вперёд, говорю, что в статье, эссе, поднимаю такие темы, как нынешняя бедность писателей, личные взаимоотношения писателей (литературные нравы) и наконец, собственно писательские взаимоотношения, потому что они наиболее интересны широкой читательской аудитории. Возвращаемся к труду…
Валентин Распутин получал неплохие деньги – СССР щедро вознаграждал настоящих писателей. Василий Белов в письмах упоминал, что получал около трёхсот тысяч рублей, а машина тогда стоила всего восемь. Считал, что денег и внукам останется на всю жизнь. Распутин был, конечно, богаче. Но даже эти писатели были «середнячки» по сравнению с многими другими. Но зачем сейчас думать о тех, кого уж давно нет? Ведь на классиках не замкнулась литература. На поле, на «фронте литературы», этом славном понятие, которого так опасаются современные омские документалисты, такие как Александр Лейфер, Виктор Вайнерман и Павел Брычков, ныне действует иное поколение писателей – «приспособленцев», как их называют современники.
Кто тому виной, что писатели превращаются в литераторов-«приспособленцев»? Время, система, люди, умы?.. Неважно, ведь об этом не думает никто, нет желания озадачиваться тем, что не приносит дохода. К чему не эффективные мысли? Литератор-«приспособленец», дитя нынешней писательской бедноты, да простят меня истинные писатели, живущие с нами, всегда живёт мыслью о том, что его труд оценят в денежном эквиваленте. Можно не работать над серьёзными произведениями, а достаточно сделать статью на ту или иную тему да продать в газету. Быстрый заработок да и газет люди читают больше, чем журналов. На белой полосе недорогой бумаги заметят множество букв, написанных тобой. Но получит ли читатель нечто тёплое, прочитав однодневную статью? Почувствует ли жар твоей души? Начнёт ли радоваться и переживать, «задыхаться» или страдать по-настоящему? Поэт мечтает, чтобы хоть кто-нибудь воспарял духом, читая его стихи, проникался чувствами и видел то, что узрел творящий. Сегодняшний хитрюга-издатель, занимающийся коммерцией, не выпустит текст, будучи не уверенным в успехе реализации его как золотой «липучке», способной привлечь массы, поверхностного и не всегда качественного материала. Результат этому – сотни глянцевых изданий, в которых даже писатель превращён в звезду шоу-бизнеса.
Писатели, коим и раньше нелегко выживалось среди многочисленного яркого бульварного чтива, приспосабливаются к условиям. На литературе можно заработать, если знать, где и в какой форме на неё спрос. Борются литераторы за место под солнцем, тайно сражаются издания между собой. Не нужно обладать сверхъестественными способностями, чтобы проникнуть в маленькие миры замкнутого в себе писателя. Достаточно поговорить с ним за чашкой чая или чего покрепче, хотя бы раз навестить его.
Так Игорь Федоровский навещает одного из беднейших писателей Омска. Николая Бондаренко-Бондаря, члена Союза российских писателей. Не интереса ради оказывается у него корреспондент коммунистической газеты «Красный путь», а чтобы сделать очерк о том, как живёт нынешний главный редактор литературного издания. Николай Владимирович, добрейшей души человек, покупает новый компьютер, точнее приобретает с рук у соседа ноутбук. Надо поставить операционную систему новее, научиться пользоваться им. Корреспондент Федоровский появляется как нельзя кстати. За беседой перед монитором, а затем и напитком покрепче Бондаренко делится с Игорем особенностями жизни редактора. Всегда у Николая Владимировича есть самогонка. Соседка-домохозяйка, которая гонит «огненную воду» тоже пишет стихи. Они, конечно, слабые, но рифма есть. Несколько стихов Николай выбирает регулярно для одного из своих изданий. Благодарит соседка отменным напитком домашнего производства. Водка сейчас поддельная, не качественная, травит народ легко, поэтому Бондаренко рад, что может воспользоваться привилегией редактора.
– Николай Владимирович, а почему у вас фамилия двойная и вы иногда подписаны, то Егоровым, то Чешегоркой. В лейферовском союзе числится Игорь Егоров, почему бы не подписываться одной фамилией? – спрашивает Федоровский.
– Глупенький мальчишка, – улыбается Николай. – Егоров – это псевдоним. Я никому не раскрываю свои настоящие инициалы. Писатель – человек загадка! Пусть думают, что в Омске издают журналы: «Водолей», «Тарские ворота», «Иртыш-Омь» три разных человека.
После подпития Николай любит поучить молодого собеседника. За столом с добродушным хозяином автором нескольких поэтических и прозаических книг можно услышать, сколько женщин у него было и каких следует выбирать. Учит пожилой дядя Коля юного Игоря, корреспондента и тоже писателя, как обращаться с девушкой, что ей говорить и как себя вести. Федоровский парень, как говорится, не яловый, наматывает на ус, слушает по привычке, подняв брови и слегка приоткрыв рот. Выпивает Николай с Игорем больше литра. Пожилой писатель готов продолжить беседу, а юный – ползёт до дивана и отсыпается.
Обитает Николай Владимирович в двухкомнатной квартире, которой не помешал бы ремонт. Пятидесятипятилетний мужчина живёт с пятью кошками и одной маленькой собачонкой-дворнягой – Борькой, которого кошки иногда обижают. Не занимается Бандаренко ничем кроме редакторской деятельности. Собирает он тексты быстро. Отправляясь в дорогу, кладёт в сумку записную книжку и ручку. После того, как платное издание «Виктория» развалилось, он теперь сам ездит по отчаявшимся авторам, бабушкам и дедушкам, и собирает материал – кучи рукописей. «Виктория» оставляет после себя множество авторов, причём и неплохих, но привыкших печататься за деньги. Берёт за страницу Николай Владимирович двести рублей. Записывая в книжку фамилию автора, оставляет место и для оплаты. Бондаренко – человек маленького роста, лысеющий, с небольшим животиком. Видишь Николая Владимировича Бондаренко-Бондаря летом первый раз на литературном семинаре в старых шортах и майке и невольно сравниваешь с пигмеем, который приобщается жизни в цивилизации. Голос у него тоненький и тихий, а выражение морщинистого лица – страдальческое, тебе жаль этого человека, тебе хочется обнять его за плечо и сказать что-то тёплое, ободрить.
Писатель и поэт Николая – восприимчивый как ребёнок. Однажды публикуют критику на него в региональном издание Николая Трегубова «Преодоление», выходящим за счёт спонсорской помощи депутата от КПРФ, так Николай плачет. Поникший сидит он за столом в небольшом помещение Союза российских писателей при Аграрном университете. Ссутулившись, Бондаренко подрагивает, всхлипывая:
– Почему так жёстко? Никакой я не графоман, не бездарность, – скривив губы, Николай причитает, оправдывается, точно перед окружающими. – Ну работал заместителем Аллы Марченко – редактора «Виктории» и что с того? – он оглядывает влажными глазами меня и Александра Лейфера, который старается на него не смотреть. – Наташа, миленькая…
Наталья Елизарова сочувственно глядит на Николая Владимировича – как-никак он печатает её бесплатно.
– Я ведь стольких публикую, не беру денег, – продолжает он дрожащим голосом, отерев слёзы с неровных щетинистых щёк. – Кто такой Барданов Женя? Наши критики такого не знают, по крайней мере, не говорили мне, когда я спрашивал. Вы ведь знаете, что я опасаюсь этих критиков. Где он взял мою книгу? Я дарил свой последний сборник стихов только… по пальцам можно пересчитать кому и то нашим – членам СРП! Кто-то специально отдал книгу и ждёт реакции. Какие бессовестные стали!
Бондаренко-Бондарь – главный редактор нескольких литературных альманахов. Один из них – большущий, словно кирпич, «Тарские ворота»; в нём печатаются: Евгения Кордзахия, Галина Рымбу, Ольга Радионова, поэт-переводчик Евгений Фельдман, Сергей Поварцов, даже хранитель золотой памяти Александр Плетнёв* позволяет Бондаренко публиковать стихи Геннадия Лысенко.
– Какой же это союз, когда никто не заботится ни о ком? – вскидывает Николай Владимирович руки к потолку и поднимает голову, словно хочет узнать какой-то всепобеждающий ответ у самого всевышнего.
Ранимый писатель Бондаренко; нередко он встаёт с места на собрание союза и уходит прочь, а потом долго не появляется. Он восприимчив не только к критике на себя, но и за своих друзей переживает. Стоит ему услышать нелестные отзывы о творчестве Евгения Асташкина или Наташи Елизаровой, как он резко меняется в лице, кривя и надувая губы. Несмотря на то, что недавно Наташа приходит на Фрунзе в редакцию «Вариант-Омск», где обычно пропадает Бондаренко и начинает обвинять, мол, не поставил автора, который придумывает название и символ журналу «Тарские ворота». Действительно, Николай забывает написать автора идеи Н. Елизарову. Наташа грозит уйти в журнал «Вольный лист», о каком в газете «День литературы» пишет отзыв секретарь правления СПР Николай Переяслов. Волнуется Бондаренко, рассказывает об этом многим, кто хоть как-то поддерживает его.
Выходит очередной номер «Тарских ворот», где вновь опубликован Александр Плетнёв, Ольга Радионова и Вероника Шелленберг. Артур Синдерёв, помощник издателя, уже привозит коробки с журналами в музей имени Достоевского. Опаздывая, Николай видит, что многие, не дождавшись презентации, взяли половину тиража и покинули музей. В зале остаются сидеть только друзья: Наташа Елизарова, Евгений Асташкин и Александр Лейфер. И мы с Игорем Федоровским, Сергеем Косовым, Ксенией Кравченко и другими молодыми авторами, желающими выступить на мероприятии, «засветиться».
– Что ж вы не остановили их? – вскрикивает от негодования Николай Владимирович. – Им бы только журнал получить и сбежать. Никто меня не любит!
Николай падает на стул сокрушённо и сидит молча, надувшись. Потом поднимается. Начинается презентация «Тарских ворот», на которой присутствует человек пятнадцать.
Иногда писатель Бондаренко сердится по-настоящему. Пишет критическую статью, разбавленную сплетнями и доводами. Кто предал его и почему. Почему Александр Дегтярёв на год сбегает из оргкомитета премии имени Достоевского и почему Лейфер боится с ним общаться? Появляются подробности жизни некоторых омских писателей, с которыми Николай Владимирович ни разу не был знаком.
Опубликовать сомнительную статью скандального рода в Омске могут разве что за деньги: «Ноктюрн» Михаила Февраля или газета «Погреб» Сергея Григорьева и Евгения Петрушенко. Первый редактор даже неоднократно просит эту статью в своё издание, мол, читатели узнают правду о писателях и друзьях Бондаренко. Но вскоре злость Николая Владимировича проходит, и писатель отзывает материал. Февраль обещает не публиковать. Но вдруг Бондаренко случайно замечает свой материал в интернет-издание авангардистов «Чернильница». Материал проходит, как полагается: под именем и фамилией автора, словно Николай бы отправил сам.
Существуют периоды времени, когда Николай Владимирович не похож сам на себя. Им владеет отчаяние. Писатель, особенно бедный, подвержен внезапным приступам меланхолии. Навещает Николай Владимирович одного знакомого автора за одним, жалуется на жизнь и на соратников по перу. Поэту и критику, участнику редсовета «Вольного листа» Денису Качуровскому он жалуется на Андрея Ключанского, который предаёт его. Ведь Андрей Ключанский не без помощи Бондаренко знакомится с Александром Лейфером, Михаилом Малиновским и Егенией Кордзахией. Николай Бондаренко надеется на крепкое плечо друга Андрюшки, а получает взамен молчание в трубку телефона и короткие сухие ответы «вконтакте». Оказывается, что Андрею Ключанскому не нужна дружба с писателями ни с Егоровым, ни с Бондаренко, ни с Бондарем.
Сергей Поварцов пишет вступительную статью к новому сборнику стихов Бондаренко. Николай Владимирович с гордостью показывает книгу соратникам, членам союза.
– Сам Поварцов написал! Из Краснодара прислал! В его статье есть слова Оли Радионовой. Она знаете, где живёт? В США!
После этого гуляет по омским союзам слух, мол, и Серёга Поварцов стал графоманом, и Радионова скатилась, коли участвуют во вступительной статье Бондаренко. Николай Владимирович превращается точно в ненормального, бормочет невесть что, ругает то Лейфера и Татьяну Четверикову, то снова работает над критической статьёй, в которой разбирает произведения соратников, выискивая строчки, гласящие о предательстве и трусости.
Николай Владимирович сильно подвержен влиянию мнений. Каждый высказывающийся для него – важный и талантливый человек, поэтому и прислушивается он ко всем внимательно, особенно старается не пропускать слухи. Благодаря плохим слухам некоторые не только омские писатели превращаются в исписавшихся и поглупевших графоманов или «литературных троллей», но такие как Валентин Распутин и Станислав Куняев тоже оказываются не в авторитете. Как-то приезжает издалека один известный писатель и на творческом вечере говорит, что общался с Валентином Распутиным, который жаловался, что перестаёт писать, потому что ему не нравятся его последние произведения. Язык не тот, точно бы «закостенел», «хромает» стиль, сюжетов не находится. Вынесен приговор… но не самим Распутиным, а тем, кто рассказал о нём.
– Распутин исписался, из конкурентов прозаиков остаётся, пожалуй, Березовский с Куняевым и Трутневым, из поэтов – Перминов с Кушнером и Евтушенко, а из критиков – один Курбатов, наверное.
Подобное можно услышать на собрание союза писателей или за столом с нетрезвой компанией творческих людей, живущих литературой и новостями о литераторах.
Николай Бондаренко – коллекционер слухов. Словно магнитооптический накопитель, он собирает информацию о других писателях и невольно – о себе. И если о себе он узнает много того, чего не знает сам, то буквально превращается в заговорщика. Ему чудится, что вокруг него – враги – «литературные тролли», которые только и делают, что пишут и говорят ложь да клевету. В такие моменты Николай лучше не тревожить. Он утверждает, что его брат-близнец тёзка Николай Бондаренко живёт в Москве и тоже издаёт. Жалостливо рассказывает про своих обидчиков, нагнетая страх на себя и собеседника, предлагает участвовать в «литературном рейде», а именно стать соавтором статьи, изобличающей провокацию и коррупцию в союзе писателей. Бывает, выслушиваешь от него про некоего Игоря Егорова, который якобы захватил его издания. Вот-вот Николай слетит с катушек, превратится в душевнобольного, которыми за несколько лет литературной жизни Омска становятся: Дмитрий Соснов (бывший участник литературного клуба и альтернативного журнала «Четырёхлистник»), Иван Таран (главный редактор неконсервативного журнала «Вольный лист»), Алексей Миндяев (заместитель главного редактора журнала «Водолей») и другие писатели, должности не занимающие, но работающие в хорошей прозе и стихах. Да, что удивительно, они – мужчины. Ни единой девушки или женщины – издательницы нет «съехавшей с катушек». Крепкая нынче психика у поэтесс и писательниц. Быть может, женская половина воспринимает вещи и события по-иному, не так близко и явно, как мужская? Однако загадка!
Тишина. Много дней не отвечает Бондаренко по мобильному. Наташа Елизарова и Женя Асташкин не могут связаться с ним и по стационарному телефону. Дверь Николая Владимировича открыта для друзей, но теперь не слышится за ней и глухая поступь.
Проходит слух, что Николай лежит в психиатрическом отделение лечебницы на «Первой Линии», куда время от времени попадает Дмитрий Соснов, Ваня Таран и, по словам оппонентов, метит добрая половина Союза писателей, «учреждённого» в Омске Александром Лейфером. Не выходит писатель на связь и точно отсутствует в городе около трёх недель. Затем, спустя N-ое количество времени, появляется освобождённый и словно помолодевший, в хорошем настроение. Долго потом не разговаривает с членами союза писателей, компонует для изданий тексты, пишет стихи и рассказы.
Материал о бедном писателе, о котором не думает не только государство, но и друзья – готов, но Игорь Федоровский откладывает его на лучшие времена, предлагает почитать лишь друзьям. Приглядывается очерк Ивану Тарану, Виктору Богданову, Николаям: Трегубову да Березовскому, но Федоровский отказывается печатать его где-либо, поясняя, что не нужно выставлять на посмешище провинциальное писательское убожество.
Да, слабостями писатели не обделены. И в данном случае молодой литератор и корреспондент коммунистической газеты «Красный путь» Игорь Федоровский – не исключение. На днях, когда собираюсь писать статью про бесконечно волнуемых меня писателей, прихожу к Анастасии Орловой, внештатного корреспондента «Красного пути», с которой обычно проводит время Игорь Федоровский. Парень сидит на диване, показывая, каких авторов отбирает для нового выпуска «Вольного листа» (а в седьмой номер полагались тогда: Николай Переяслов, Ефим Гаммер, Валентина Коркина, Владимир Костылев, Михаил Ромм, конечно же, Николай Березовский). Волнуется Федоровский, мол, не знает: понравятся ли остальные главному редактору Ивану Тарану.
– Слушайте, ребята, хочу сказать так и так… – начинаю я одухотворёно.
– Не вздумай, ты что! Опупел! – обрывает Игорь, глаза его становятся огромными, а сам он растерян.
Я хочу написать про слабости поэта Федоровского.
– Что-о? Ты изменял мне! – вдруг Анастасия Орлова надувается, словно мышь на крупу. Она готова точно убить парня, задушить – так взвиваются её руки подобно растревоженным змеям.
– Мы тогда не встречались, Настенька! – причитает Игорь. – Не вздумай об этом писать! Я тебе морду набью сразу!
– Ладно-ладно, не буду, – отмахиваюсь я.
– Только попробуй, не станем тебя печатать в «Вольном листе»! Выгоним из редколлегии! – грозит Игорь.
– Понял я, понял.
На следующий день, не в силах сладить со своим страстным влечением к письму, сажусь за работу.
Игорь Федоровский – человек бурлящего желания заявить о себе, реализоваться, как писатель. Именно благодаря этой силе он становится дважды лауреатом премии имени Достоевского и побеждает на конкурсе поэтов имени Павла Васильева. Им гордится Александр Лейфер, Валентина Ерофеева-Тверская, ныне поруганный плагиатор, Марина Безденежных, лауреат омской областной премии имени Леонида Мартынова, ждёт парня на литературном объединении. Пишет вступительные статьи к его прозаическим книгам Александр Сафронов, участник редколлегии альманаха «Складчина», Сергей Денисенко зовёт напечататься в антологии поэзии театралов «Зал взорвётся возгласами браво». Книга антологии – большущая, толстенная, красивая, в суперобложке. Тиражом в несколько тысяч экземпляров. Продаётся в омских книжных магазинах.
Но нередко эти самые желания подводят Игоря Федоровского. Он встречает привлекательную поэтессу горячих молдаванских кровей Марию Гелеверьскую – открытие омского областного литературного семинара две тысячи седьмого года. Неопытный студент Игорёха печатает её в «Вольном листе» регулярно, каждый раз уговаривая Ивана Тарана и Дмитрия Дзюмина, тогдашнего заместителя главного редактора, ухаживает за ней, тратя последние деньги. Кафе «Вилка-Ложка», «Сытная площадь» в Торговом центре, недорогая столовая при речном училище – всё ради любимой Марии.
Симпатичная смуглая девушка, украшенная пёстрой бижутерией, поступает в колледж. Для учёбы ей нужен компьютер. Игорь отдаёт свой – перетаскивает тяжеленный системный блок и монитор с электронно-лучевой трубкой из одного дома в другой. Парень худой и слабый, едва не надрывается, но и потом помогает Марии таскать тяжёлые предметы. Старый шкаф и тумбочку перетащить на дачу, унести телевизор и видеоплеер в гараж и многое другое выполняет грузчик беспрекословно. Кажется, он становится рабом этой девушки, а она получает удовольствие, отдавая распоряжения. Мария испытывает страсть к фотосъёмке, но фотоаппарата у неё нет. Игорь отдаёт свой – специально покупает в кредит, а потом не спит ночами, работая над статьями для ещё действующего «Омского времени».
Свободное время Игорь, как любой влюблённый студент, посвящает девушке. Другое дело, что у девушки мало этого времени. То дача, то младшая сестра, которую оставляют всегда на Марию. И тут как тут помогает герой Федоровский. Поливает, копает, стучит молотком, прибирается. За время знакомства с Марией парень развивает в себе полезные навыки садовода-любителя. Даже стихи Игоря Федоровского изменяются. Как из родника льётся из поэта лирика и в рассказах не обходится без влюблённого героя.
Отношения парня и девушки, как в ярких и красивых романах, томясь, ожидают блаженного разрешения. Плавного и прекрасного перехода. Бешено колотится сердце в груди парня и кружится голова от возносящегося ощущение волнения и гордости за великолепную девушку. В перерывах между смятением на учёбе наступает у Игоря внезапная надежда, как после прозрения, и он улавливает смутное предчувствие обмана. Но, проникаясь молчаливой благодарностью, являющейся после очередной встречи, парень выкидывает плохие мысли из головы. Но вскоре понимает с острым приступом горечи – не просто так Мария пропадает не несколько дней и не отвечает на телефонные звонки.
– На улице где-то, – говорит мама, когда Игорь заходит за девушкой.
Молодой поэт и прозаик, студент третьего курса ОМГУ филфака – парень порой грустный, приходит на «Сытную площадь» один попить кофе и подумать в одиночестве, в гармонии со своими мыслями. Видит Андрея Ляшенко, тоже поэта, но из литературного объединения Татьяны Четвериковой. Он пьёт кофе с Марией Гелеверьской, которая улыбается, вскидывая голову набок, кокетничает.
– Ах вы здесь! – кричит Игорь, краснея, готовый взорваться. Обида и сила переполняет парня, он сжимает кулаки. Тогда поэт первый раз решается на драку. Да, там, в Торговом центре, где за столами кушают и приятно беседуют люди в непринуждённой обстановке. Накидываясь на Андрея, сталкивает его со стула. Мария визжит. Прибегает охрана и разнимает. Дальше помятый Андрей уходит прочь с большим синяком под глазом, а Игорь с Марией возвращаются.
– Мы просто встретились на улице, он пригласил меня пообщаться! – оправдывается Мария.
– Знаешь, что бывает за такое? – спрашивает Игорь строго.
Такой строгости, решимости девушка не видит в парне до этого дня…
– Прости, Игорёша, миленький!
– Ты не целовалась с ним?
– Нет, ты что?
– Проехали, увижу – побью обоих! – пригрозил пальцем Игорь.
Точно брешь появляется в отношения поэта и поэтессы. Парень это чувствует и видит по тому, как Мария себя ведёт и как говорит. Поэты – народ чуткий, предсказывающий события наперёд. Если дорогая сердцу поэтесса гуляет, то пусть, иначе оттолкнёшь. Игорь и Мария связаны, словно невидимой нитью, по которой передаются мысли и доводы. Вот девушка снова пропадает: не звонит, не заходит к Игорю. Парень волнуется, казнит себя. Однажды видит с большущим и толстым членом Союза писателей России Дмитрием Саблиным. Пусть прогуляются по набережной, сходят в кафе, ведь это важно для карьеры любимой. Дима Саблин может написать рекомендацию в союз, а этого страстно желает чувственная красавица-смуглянка Мария. Нет, он ей не пара – не смотрятся они вместе. Стройная весёлая девушка и полный хмурый мужчина лет тридцати пяти, который к тому же часто курит. Прячась дома, Игорь рыдает навзрыд, зарываясь в подушку и ватное одеяло. Наплакавшись, он вдруг решает, что будет драться со всеми, кого увидит рядом с девушкой. Так попадает на орехи и высокому худому поэту Дмитрию Соснову, занимающему ещё должность заместителя главного редактора молодёжного журнала «Пилигрим». Затем влетает другу Ивана Тарана Дмитрию Дзюмину, будущему главному редактору интернет-журнала «Альтернация» на проекте «Мегалит». Потом всё же устаёт сражаться Игорь Федоровский – болят сбитые кулаки, и Мария просит, чтобы поэт Андрей Ляшенко просто проводил с ними время, прогуливался вместе. Они втроём бродят по набережной, сидят в «Ростикс», ходят в боулинг и всегда слышится звонкий милый голосок Марии, которая воркует как птичка ранним свежим утром. Невольно Игорь замечает, как Андрей обнимает его девушку, чмокает в щёку, да, в эту красивую ямочку. Но кулаки больше не поднимаются на этого хлипкого и низкорослого паренька. Пусть чмокает.
Проходит время. Вскоре Игорь знает, что Мария иногда выходит из дома не только с Андреем, но с Димой Сосновым или Саблиным, с лауреатом главной премии имени Достоевского и автором нескольких книг – Николаем Эйхвальдом, у которого начинаются проблемы с его прежней супругой – Галиной Рымбу, будущей обладательницей премии «Дебют» и победительницей конкурса на всероссийский литературный семинар в Липки.
Продолжает отдавать последнее Игорь Федоровский, продолжает любить Марию. Однако она уезжает отдыхать в Санкт-Петербург с Андреем Ляшенко и её фамилия превращается тоже в Ляшенко. Вскоре и Андрей жалеет, что связывают свою жизнь с Марией, ведь она неверна ему. Андрей – парень строгий, сердитый, может и ударить. Так Мария получает несколько пощёчин. Предопределён разлад их брака. Парень остаётся в Петербурге, бросая творчество, углубляясь в заработок в охрану, а девушка возвращается в Омск, не работает, встречаясь с Игорем Федоровским, который уже накапливает приличный литературный багаж и имеет влияние на многие литературные издания родной провинции. Теперь гуляет Мария пусть на небольшие, но всё же гонорары писателя и журналиста Федоровского.
Сейчас, когда Игорь встречается с Анастасией Орловой, то неохотно рассказывает о прошлых отношениях и любовных треугольниках с Марией Гелеверьской. Говорит, что это будет интересно разве что «жёлтой прессе», но почему, думаю я. Сколько женщин было у Пушкина, мы знаем, читали книгу. А отчего же не знать про девушек и женщин-поэтесс молодых поэтов омских или питерских? Интересно ведь.
Не ограничивается любовным треугольником между этими фамилиями. Клубок страстей поэтов, тяготеющих к двум писательским организациям, походит на сериал Санта-Барбара, который я в детстве смотрю с бабушкой, дедушкой и мамой. Без отца – он работает в этот момент на железной дороге. Кипят страсти и в Омске. Поэты и прозаики стремятся сблизиться, торопятся жить полной жизнью. Ох в какой грандиозный водоворот попадают: Андрей Ключанский, Елена Чач, Галина Рымбу, Дарья Решетникова, Игорь Хохлов, Виктор Бован, Аполлинария Батюшкина, Станислав Домбровский. Ради публикации, например, в «Складчине» или в «Литературном Омске» каждый начинающий писатель-омич готов предать друга или сменить подругу. Так поэт Домбровский изменяет Чач с Батюшкиной, секс-символом молодой омской поэзии. Потому что Батюшкина тесно общается с председателем союза писателей России Валентиной Ерофеевой-Тверской и может замолвить словечко. Чач в свою очередь мстит Стасу, публикуя нелестные стихи о нём в платном литературном журнале «Невский проспект», в коем и состоит членом редколлегии. И Елена дружит с деревенским прозаиком Виктором Бованом, выставляя их отношения на показ.
Андрей Ключанский, поэт с круглой большущей головой, похожей на арбуз, проводит время с Галиной Рымбу. Ему нравится эта симпатичная незащищённая девушка. Галя Рымбу состоит членом редколлегии в интернет-журнале Дмитрия Дзюмина «Альтернация», влюблённая, она совершает хорошие поступки, уговаривает Диму Дзюмина взять стихи эгоцентрика Ключанского. Конечно, стихи Андрея – качественные, но не соответствуют концепции «Альтернации». Дима, уступая Галине, разрешает публикацию, но лишь под псевдонимом. Потом Андрей Ключанский отрицает эту публикацию, когда Евгения Кордзахия находит их на «Мегалите» – стихи «арбузного человека», которым соратники нарекают Андрея в шутку своеобразны и трудно их не узнать.
Поэтесса, автор в таких журналах, как «День и Ночь» и «Голоса Сибири» Дарья Решетникова всячески скрывает свои отношения с Игорем Хохловым. Чтобы никто не понял, почему появляются публикации в журнале «Вольный лист». Стихи Дарьи опять-таки хорошие, но противоречат концепции этого неконсервативного издания.
Даша Решетникова – странная девушка, как, пожалуй, многие истинные поэтессы. Звонишь, сообщить, что её новые стихи проходят в номер «Вольного листа», она ругается, буквально выплёвывает слова в трубку телефона:
– Брр-гр-бр-фр-пл-гр-бр!
Прямо как «Тасманский дъявол», помните милого крутящегося волчком зверька, Таза, из известного мультсериала, а так же игр на приставках «SEGA» и «SONY Playstation»? Вот-вот!
Вдумываясь в разные подробности, постепенно ощущаешь, что сошёл с верного курса и настоящая литература тебя не интересует. Начинаешь «морочиться» на ином, отыскивая себе противников. А именно слышишь, где ругают издание, в котором состоишь членом редколлегии, пытаешься выяснить, кто и почему плохо отзывается. Пишешь письмо самому секретарю правления Союза писателей России Николаю Переяслову, резко приводишь доводы, перечисляешь фамилии возможных заговорщиков. Он, как и полагается секретарю ещё при СССР, оперативно отвечает:
– «Нет, не Перминов. Юра шире дрязг. И Четверикову я давно не видел. Это, в принципе, и не важно. Старайтесь, дорогие, оторваться от выяснения подобных вещей, чтобы личная антипатия не мешала выстраивать конструктивные творческие отношения с вашими коллегами. Всё-таки литература – это, в первую очередь, ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ. Пускай даже и в форме дискуссий или споров, но только – ТВОРЧЕСКИХ. Споры и ссоры организационно-бытовые или мировоззренческие разводят писателей в разные стороны, смертельно сужая поле их существования. Отгораживаясь друг от друга, вы лишаете себя кислорода, потому что жить и действовать надо на поле ВЕЛИКОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ, то есть – в ОБЩЕМ пространстве, а не на отдельном, отгороженном от всех пятачке. Творить на пятачке – это гибель, вы там задохнётесь. Поэтому не выясняйте, кто и что про вас сказал, а воссоединяйтесь.


Вот оно! Действительно полно задумываешься над сказанным, понимаешь: надо стремительно измениться.
Молодость с её горячими позывами…
Ещё лет пять назад тот же Игорь Федоровский – озорной и отчаянный, как герой фильма «Одинокий волк Маквей» всё же отчаивается за отсутствием спроса на его творчество, прибегает к помощи программиста. Евгений Петрушенко, поэт-диссидент, один из руководителей литературного клуба «Погреб» создаёт весёлую программку и с помощью неё Игорь рекламирует себя. Занося в интернет фотографии своего обнажённого вида, он отправляет ссылку во многочисленную группу омских поэтов «вконтакте». «Хотите увидеть голого поэта Федоровского, пришлите десять рублей!» Программа действует успешно на искромётный пиар, отсюда и книги Игоря стремительно разбираются в книжных магазинах. В общем, поэт Федоровский доволен!
Зарабатывают писатели, как могут, разными подручными способами. Кто берёт небольшую сумму за редактирование текста, кто пишет статьи (критические или публицистические) на заказ. Однажды на литературном семинаре Союза писателей России в музее имени Врубеля гости-писатели из Москвы говорят, что сейчас никто из московских корифеев даже читать четверостишие не будет за просто так, чтобы помочь молодому литератору. Тогда приезжает Лола Уткировна Звонарёва, Александр Кердан, председатель писателей ассоциации Сибири. И как один – утверждают, что никто задаром не работает, не выгодно.
У писателей из своей организации Александр Лейфер ничего не берёт за редактирование их текстов для омской «Складчины», красноярского «День и Ночь» или кемеровских «Голосов Сибири». Он находится в редколлегиях нескольких литературных изданий, едва ли не каждую неделю выходит на полосу в газете администрации родного города «Вечерний Омск». Но уже когда редактирует не тяготеющих к его организации, намекает, что неплохо бы и вознаградить. Правит текст деревенских прозаиков, берёт картошкой, помидорами, сметаной и молоком. Присылают работы из Израиля русскоязычные знакомые авторы, просит Александр Эрахмиэлович сувениры. Однажды дарят ему цифровой фотоаппарат, который загадочным образом пропадает на творческом вечере. В общем, никто не испытывает негатива к нему, Александр Лейфер – человек спокойный и в дрязги не лезет. Можно прийти к нему в гости, поесть бутербродов с помидорами и майонезом, «налопаться» огурцов, помочь достать картошки из погреба. Колбасу Александр Лейфер не ест – он вегетарианец. Если случайно увидишь немного мясных продуктов, то это, говорит он, осклабившись, для любимого пса Жулика.
Помогает мне с редактурой многих эссе, а так же нового романа Виктор Всеволодович Богданов, член Союза российских писателей. На добровольных началах берётся за редактирование моих трудов, потому что верит в меня. Знаете, как здорово, когда кто-то в тебя действительно верит? Садимся вместе перед монитором и правим, спорим, общаемся. Под пристальным тёмным взором тёзки выравниваются предложения, исправляются абзацы.
– Посмотри, Витя, найди лексическую ошибку, – призывает Виктор.
– Ага, – я смотрю внимательно на строку. – Блин, не вижу. По-моему нормаль!
– Ты же занимаешься, тебе хочется стать мускулистым парнем, – поднимает Виктор руки вверх, напрягая в бицепсах. – Вот и проза должна быть мускулистая!
Виктору всего тридцать семь лет, а рассуждает так же мудро как Лейфер и Трутнев.
Виктор Богданов – рассудительный человек, один их тогдашних молодых писателей, проза и поэзия которых вызывали уважение у Романа Солнцева и Михаила Малиновского.
Ни день и на два помогает Виктор корректировать журнал «Вольный лист». Да, зря мой наставник Николай Трегубов недобро отзывается о Викторе Всеволодовиче. Николай Трегубов – главный редактор журнала «Преодоление», поэт сердитый, никого не признаёт, считает, что в Омске нет хороших редакторов, кроме него. (Принесёшь ему рассказы, правленые Александром Лейфером или Александром Сафроновым, строго и недовольно посмотрит, обязательно найдёт ошибку, заметит, мол, кто так редактирует безалаберно?!)
Мы прерываемся на поздний обед. Виктор делает бутерброды с варёной колбасой, луком и огурцом, греет чай. Я усиленно жую их и думаю: здорово, когда есть плечо такого внимательного человека.
Виктор Всеволодович пишет статьи для сайта, получает гонорар и живёт с женой и мамой. Не подумайте, что писатель Богданов совсем уж безнадёжный. Недавно свой сценарий продаёт сериалу «След». Виктор Богданов – один из тех омских писателей, которые живут литературным трудом.
Открывает шкаф Виктор, показывает на полке множество номеров российского журнала «День и ночь», где опубликованы его стихи и эротическая проза. Вытаскивает толстенное в тысячу страниц кемеровское издание «Голоса Сибири». И там Виктор печатается ни раз.
Общаясь с Виктором, чувствуешь, что он – человек сильный, переживёт любые невзгоды писателя. Богданов, как никто другой, видит современный литературный процесс насквозь. Хотелось бы привести его цитату прямиком из гостевой сайта Николая Березовского. Как лишиться таланта?
«Лишиться литературного таланта, живя в Омске, проще, чем современной девице – потерять честь. Для последнего, простите, всё же необходимо несколько движений, причём – чужих. А вот для первого – достаточно и одного-единственного, причём – своего собственного.
Вот, например, ходит молодой человек в литобъединение к местному мэтру (мэтрессе). Слушает, внимает, выказывает почтение – учится, одним словом. И в скором времени мэтр (мэтресса) и его (её) заместители начнут именовать сего прихожанина молодым дарованием. Но стоит тому перестать посещать «литературную церковь», попытаться жить и работать самостоятельно, вне конфессии – как тут же превратится он в бездаря, еретика, идолище проклятое.
Или вот: один литератор на протяжении лет и десятилетий мимоходом поддакивает всем речам другого литератора (просто потому, что возражать лень, да и бесполезно), а этот другой непременно отзывается о каждой публикации первого – и всегда одинаково одобрительно: сообщает, что новое произведение очень талантливо и интересно. И вдруг (зачем?! с какого перепугу?! какая глупость, чёрт возьми!) первый берёт и режет второму какую-нибудь неприглядную правду-матку. Ну, собственно, и всё… Больше бедняге не звонят, с публикациями не поздравляют и о таланте ничего не талдычат. Однако чему удивляться? За столько-то лет, поди, не только талант, а и талантище может в один прекрасный день бесследно иссякнуть на веки вечные!..
Или ещё: позвали тебя в литературную компашку, оказали честь, а ты, гадёныш, посмел не прийти, а то и прямо отказаться. Всё! Наутро проснёшься графоманом, ничтожеством. Гарантия сему – 100 %.
Ну, а ежели сподобит тебя Бог нежданно-негаданно написать что-либо, очевидно превышающее писательские возможности твоего окружения и явить сочинение urbi et orbi, – вообще кранты: сожрут с потрохами и седалищной костью не поперхнутся.
Есть и множество иных, столь же простых, сколь и распространённых, способов утратить талант в провинции. Каждый Божий день теряем мы дарования! Выкашивают они сами себя почище средневековой чумы. Так что, дамы и господа писатели, будьте бдительны: одно неловкое движение, одна необдуманная реплика – и планида ваша: до самой смерти мыкаться в бездарностях. И даже самый крутой пластический хирург, помогший тысяче девиц, ничего тут не восстановит и не подправит. А дальше (как умрёте) – может, что-то и повернётся к лучшему. Хотя – вряд ли, вряд ли…
Так здесь было четверть века назад, так здесь – сейчас, так, уверен, будет и впредь. Впрочем, в любом старом болоте идёт лишь один заметный процесс: образование метановых пузырей.
Быть может, «время, отпущенное нам, вот ключ к победе?!»
Это ещё раз доказывает, что в голове Виктора всегда есть место для размышлений над современным литературным процессом. И само это размышление достойно всяческой похвалы.
Можно ли утверждать, что каждый третий безработный писатель Омска перебивается случайными заработками, подкидывая в газету статьи? Пожалуй, это неверно. За долгое время, в которое не только я наблюдаю знакомых авторов в газетах, на полосах мелькает фамилий восемь-девять. Причём трое писателей из них – до сих пор не члены союза. Дмитрий Гутенёв, Игорь Федоровский, Юрий Перминов, Александр Лейфер, Николай Березовский и его супруга Татьяна Анатольевна, Алексей Декельбаум, Сергей Денисенко.
Раньше, лет так пятнадцать назад, говорит Николай Васильевич Березовский, в газетах публикуется больше людей. Александр Плетнёв, Владимир Балачан и другие. Причина тому есть и нелегко её объяснить. Одни стареют, исписываются, вторые «забрасывают» перо до лучших времён и забывают о нём. Конкуренция даёт о себе знать. Выступает на вручение молодёжной премии имени Достоевского член оргкомитета Виктор Соломонович Вайнерман, говорит, что у настоящего писателя нет конкурентов, это не соревнование. Быть может, истинный писатель не думает о конкуренции, у него заботы «повыше», но литераторы, коими «наводнены» оба омских союза писателей дрожат, когда принимают нового участника или открывается талант на литературном семинаре. Сколько существует примеров, когда молодой талант вытесняет «престарелого», многие авторы бросают благородный труд, потому что их место занимает более удачливый, настырный и осведомлённый «писака». Более семидесяти процентов литераторов в каждом союзе действуют уже не так, как прежде, в молодости, довольствуются публикациями в ежегодных региональных литературных журналах, которые выпускаются на гранты из департамента культуры. «Омск литературный» и «Складчина». Причём если член Союза российских писателей вдруг опубликуется в журнале Союза писателей России, то руководитель первой организации найдёт причину не публиковать его в своём издание. Так, например, Александр Лейфер, председатель СРП (омское отделение), часто и с наигранной весёлостью произносит фразу:
– «Складчина» ведь не резиновая, дай возможность и другим опубликоваться.
В свою очередь Валентина Ерофеева-Тверская, председатель СПР местного отряда, может сослаться на то, что теперешний главный редактор «Омска литературного» Татьяна Четверикова забывает некоторых авторов или считает присланные произведения не качественными.
Как раз об организационно-бытовых отношениях, о которых упоминает Николай Переяслов в письме, следует думать в последнюю очередь. Всё же преобладают литература и заработок.
Пётр Фёдорович Алёшкин – московский писатель, автор цикла из шести томов – пяти романов "Русская трагедия", автор двадцати книг, переведённых на основные языки мира, председатель жюри литературной премии имени Льва Толстого, секретарь правления Союза писателей России, член президиума Литературного фонда. Авторами издательства Алёшкина «Голос-Пресс» были классики русской литературы, такие как Солженицын, Леонид Леонов, Юрий Бондарев, Валентин Распутин. Василий Белов за свою трилогию получил Государственную премию по рекомендации собственно Пётра Алёшкина. Первая не государственная премия в России имени Льва Толстого была учреждена лично Петром Фёдоровичем и многие живые классики, в том числе и Личутин, Балашов, Михаил Алексеев, получили её из рук Алёшкина. Не знаком лишь Пётр Фёдорович был только с Виктором Астафьевым, но писал Виктор Петрович замечательные письма.
Пётр Фёдорович Алёшкин организует литературное объединение «Группа 17» и вместе с известным российским писателем Львом Трутневым объезжают целый мир. Да что говорить, можно ввести в поисковике имя «Пётр Алёшкин» и получить столько интересных сведений об этом человеке, писателе, издателе.
Никто не помогал писателю Алёшкину «продвигаться» по карьерной лестнице. В своём письме-ответе на мой вопрос Пётр Фёдорович говорит, что не думал ни о каких дрязгах, занимался литературой. Этого писателя я вижу лишь на фотографии в колонке главного редактора общероссийского издания «Наша Молодёжь». Пётр Алёшкин, как воспитатель, постепенно и правильно привлекает даровитую молодёжь: журналистов и писателей. С каждым месяцем растёт группа журнала «Наша Молодёжь» «вконтакте». Сыплются на сайте издания комментарии заинтересованных молодых людей. Пётр Фёдорович и его команда, в которой так же работают опытные педагоги, призывают молодёжь к размышлению о будущем. Оно не за горами, благородных тем для обсуждения – множество. Как сфинксы охраняют молодёжное издание: президент России Дмитрий Медведев и премьер-министр Владимир Путин – портреты их озадаченных ликов украшают внутреннюю сторону цветной обложки.
Раньше литературным трудом зарабатывал Пётр Алёшкин большие по тем временам деньги. Только за последние две книги в СССР, вышедшие в Москве малыми тиражами, молодой писатель Пётр Алёшкин получил двенадцать и двадцать тысяч. Считал тогда молодой мечтатель, что лет на десять обеспечил себя прекрасной безработной жизнью. Но, как видим, и этого вскоре не хватило. И стал Пётр Алёшкин издателем «Голос-Пресс», главным редактором одного из лучших молодёжных российских журналов. И сам стал платить корреспондентам и журналистам, вселяя надежду и уверенность в будущее творческого человека в России.
Не жалея себя, действуя точно по программе, работает литературный президент Союза Писателей XXI века – Евгений Викторович Степанов. Я тоже не видел его, но знаю: ОН – алмаз, который невозможно разрушить никаким оружием. «Забита» сеть его именем, его публикациями. Читаю о нём в отзывах, публикуемых в российских журналах и газетах такими известными писателями и поэтами, как Кирилл Ковальджи, Владимир Саришвили, Марина Саввиных, Елена Зейферт, Владимир Алейников, Вера Зубарева. Ни дня без строчки, ни дня без ответа коллегам-писателям по электронной почте, ни дня без распоряжения об издание новой книги, нового номера сетевого или бумажного литературного журнала – так живёт Евгений Степанов. Случается, его нет в столице – президент союза уезжает в США на конференцию писателей в Кентуки или в Сан-Франциско. Месяцами «ДВИГАТЕЛЯ» нет в могучем аппарате СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ XXI века, но издания не замораживаются, как происходит в Омске или в Екатеринбурге, когда Александр Лейфер, Татьяна Четверикова или Александр Кердан с Геннадием Поповым отлучаются по тем или иным причинам. Журналами, газетами, наблюдением за талантливыми авторами, их произведениями, возносящими новый союз писателей к славе – занимаются помощники Степанова, словно «роботы бесперебойного питания»: Андрей Глазов, Арсен Мелитонян, Игорь Харичев, Ирина Медведева, Марина Кива, Николай Баринов, Юрий Беликов, Сергей Бирюков и другие. Заработок этого гигантского писателя, поэта, критика и публициста – заслуга единого организма с его кибер-придатками. Сумма средств, в рублях, долларах или в евро, поступающая от члена союза, распределяется по неизменному составляющему – фонду литературного издания. А оно выпускает множество придатков – альманахов, журналов, газет, книг, которые отображаются на литературном портале «Читального зала».
Заработок Евгения Степанова – одна из обсуждаемых тем в омских союзах писателей. Многие участники омского союза Тверской и коллеги из «российских писателей», сколько-нибудь умеющие пользоваться интернетом, часто навещают сайт «СП XXI века». Наблюдают чуть ли не еженедельное пополнение «Читального зала» новыми выпусками журналов. Делятся писатели наболевшем, стоит задержаться на творческом вечере или на презентации книг.
– Да, Степанов – богатый литератор, помогает страждущим авторам опубликоваться в международных журналах и российских газетах. Нам бы такого председателя в Омск, в правление СПР или СРП, – качая головой, делится семидесятивосьмилетний поэт Вениамин Каплун. Научившись пользоваться «всемирной паутиной», Веня не выходит из порталов «Журнального и Читального залов».
– Ха, Женя Степанов – не досягаемая величина для Омского писательского уровня! – улыбаясь, говорит Николай Трегубов на литературном объединении. – Рядом с ним не смотрятся никакие графоманки Ерофеевы и Тверские, Безденежных и разные там Четвериковы.
– Что говорить? – удивляется Юрий Виськин, гладя щетинистую овальную, как яйцо голову. – Москва, она и в Африке – Москва!
Юрий Петрович Виськин проработал полжизни в литейном цехе, оттого и много рассказов у него про цех и рабочих. А сейчас, находясь на должности корреспондента газеты «Красный путь», имеет крохотный литературный багаж, давно не публикуется на России. Но не покидает его вера, что наладится ещё литературная жизнь Омска и наладится в скором времени, если встанут у руля такие люди, как Степанов. Юрий Виськин имеет семь-восемь тысяч рублей в месяц, да, это побольше, чем получает тот же корреспондент Игорь Федоровский. Опыт ведь есть, стаж.
Весь заработок литературный президент СП XXI века тратит на выпуск литературы и продвижение её на международном книжном рынке через сеть интернета. А что ещё нужно писателям? Написать покачественней, опубликовать в издание посолидней, продать подороже.
Всё же существует какое-то «трагическое противоречие, которое неустанно трогает людские умы. Но заключается ли оно в беспредельности человеческого гения или невозможности реализации его из-за политических, идеологических, расовых барьеров, порождённых империализмом?» Над этим вечным вопросом рассуждал ещё в своих произведениях и киргизский писатель Чингиз Айтматов. И сейчас думают целые поколения.