Установить Flash player
 
Яндекс.Метрика

О нас пишут

«День литературы», № 5 (211), 2014. Неисслеженная область. Анна Павловская

НЕИССЛЕЖЕННАЯ ОБЛАСТЬ


Юрий Беликов. "Я скоро из облака выйду", М., "Вест-Консалтинг", 2013

Когда-то давно я пыталась объяснить своему маленькому сыну, что такое вера.

– Мы только что прошли церковь . Теперь она скрыта деревьями. Ты её не видишь, но ты знаешь, что она там. Это и есть вера. То же касается и литературы, только немного в другом ракурсе. Даже если в силу обстоятельств или особенностей зрения вы не видите настоящего поэта, это не значит, что его нет. Может быть, прекрасная архитектура его поэзии скрыта от вас деревьями ваших стереотипов и сиюминутных представлений?
Речь пойдёт об одном из самых нестандартных и харизматичных поэтов современности – Юрии Александровиче Беликове. Нет нужды приводить изрядный список премий и публикаций, поскольку признание – есть "частная деталь биографии" поэта. Впрочем, Беликов не обделён славой.
Кое-что отмечу отдельно. Книга, о которой идёт речь ("Я скоро из облака выйду"), вышедшая к 55-летию поэта, – четвёртая (!) по счёту книга. Не пятидесятая, не двадцать восьмая, как это бывает у современных литераторов. Это не тусовочный конвейер, выдающий в год по сырой книжке.
В этом ограничении мне видится самоуважение поэта, его уважение к читателю, когда книга пишется не за две недели, не на коленке. Она проживается и переживается, она приходит к читателю в виде чётко сформированного, переплавленного, сжатого творческого этапа. Приходит тогда, когда полностью созревает как книга.
Обратите следующий раз внимание, открывая для себя нового поэта, на его библиографию. Ни у одного настоящего поэта вы не найдёте километрового списка книг. Здесь лучше меньше , чем больше . Это не ложная скромность, это нравственный выбор в пользу внутреннего.
Я не критик. Я смотрю на Беликова глазами поэта. Я бы сказала – широко открытыми глазами. Потому что Юрий Александрович каждой своей книгой удивляет меня и радует. Вы не найдёте в нём монотонности, этой унылой единственной ноты, на которой часто застревают (т.е. останавливаются в развитии) другие поэты.

Нет единственного звука.
Есть единый звукоряд.
                ("Клавиши")

Беликов всегда непредсказуем и неуловим. Вы не найдёте в нём графоманского автоматизма, когда за стихотворениями видится образ литератора ("ни дня без строчки"), садящегося за тетрадь, как за бухгалтерскую работу, пишущего обыденно с восьми до десяти. Есть и такие поэты, и среди них есть неплохие. Но есть "не такие" поэты, для которых поэзия – это не просто слова, для которых поэзия – сама жизнь, музыка.
И ещё один важный для русской литературы пункт – личность поэта. Есть безличностные стихи, которые могли бы быть написаны кем угодно. Стихи Беликова – это и есть его лицо, и никто другой так написать не сможет, как не сможет быть Юрием Беликовым. Он обладает редким даром – собственным голосом.
Это не тот вариант, когда с головной болью и оскоминой просмотрев книгу, вы, перед тем как запихнуть её навсегда в антресоль, отметите, что да, неплохо, по крайней мере, профессионально написано. Нет, здесь всё живое, ни стихотворения ради стихотворения, всё настоящее, всё подлинное.
"Я скоро из облака выйду" – название книги и строка из ключевого стихотворения. Книга состоит из восьми облаков-разделов.
Что такое облако, в общем? Некая метафизическая субстанция, "неисслеженная область", оторванная от земного и материального.
Несмотря на то, что витать в облаках доступно всем, поэтическое облако родственней облаку, наполнявшему скинию. Входя в это облако, поэт оказывается вне времени, здесь происходит его диалог с Богом. Но Беликов расширяет этот образ. Беликовское облако – это вместилище человеческой памяти, матрица событий, хранилище душ.

То облако прошлого века.
И, если свидетелей счесть,
уж нет на Земле человека
такого, а в облаке – есть…
…………………………..............
Мы здесь не состарились вовсе –
Такие, какими вошли.
Из облака выйдем авось мы,
но в облике этом и свойстве


найдём ли признанье Земли?
Узнаем ли сами – Земли?..
Узнаем ли мы, не узнаем ли мы,
что мы не узнаем Земли?
                     ("Марш долгового облака")

Человек, окунувшийся в это облако, выходит оттуда преображённым, не узнающим Земли из-за новых свойств зрения и слуха.

И трудным стал
                простой язык людей.
И близкой речь оленя, рыси, выпи.
И, несмотря на подступы огней,
Обратно в люди нам уже не выйти.
                 ("Притча о заблудших")

Да и нужно ли понимать тот язык людей, прежний язык Иуды? Язык, на котором друзья предают друзей, на котором человек предаёт доверившихся ему животных? Беликов требует нового языка для своего нового видения мира. Словарь преображается от облака к облаку и выходит к читателю покаянием.

Я донёс…
Нет, не женщину в жёлтую рожь.
Просто истину молвил про ложь
и тотчас от нахлынувших слёз
потемнело в глазах.
Отчего потемнело, скажи?
Я же истину молвил о лжи!
А хожу, как Иуда, в слезах…
                   ("Братец Иуды")

Одно из самых употребляемых слов книги – пыль. Пыль и прах. Сначала – это книжная пыль – в стихотворении "Видение книжной пыли", которое не случайно соседствует с "Поминками", стихотворением "О, сколько набирается могил…" и переходит к поэме "Смена праха", посвящённой украинскому поэту Василю Стусу. Обычная повседневная пыль смешивается с пылью книжной и с прахом умерших и убиенных поэтов. Мёртвые беззащитны, как дети. Наш долг перед ними – помнить их, беречь их книги. Мы существуем в одном пространстве, мы тоже пыль.

Сколько же надо душе позабыть,
как опустеть,
             чтобы вновь полюбить?!
Вынесу душу в завьюженный двор,
тяжкой души раскатаю ковёр,
и – улетайте, как пыль в высоту,
каждый по праву в свою пустоту –
взор идиота, пророка язык,
рожа пьянчужки, возлюбленной лик!
                           ("Пыль души")

То, чем человек является – до облака, до преображения, и чем останется, если не попробует измениться. Всё, что лишено любви, становится бременем, тяготит и душит. Беликов отказывается от всего ради главной метаморфозы. Ради точного взгляда и честного жёсткого голоса. Ради строгого строения своих принципов и веры настоящего поэта.