Произведения

Как океан и капля рядом,
вдвоём,
с тобой на расстоянье взгляда
живём.

Лишает воли чудной песней
прибой,
но знаю я, не быть нам вместе
с тобой.

Скользну по краю, не оставя
следа.
Стихия — ты, а я — простая
вода.

Я с призраком купила дом, сама не знаю, как так вышло.
теперь живём мы с ним вдвоём, его не видно и не слышно.
Но это днём, а в темноте, когда заснуть не может разум,
и, будто чайник на плите, все страхи закипают разом,

я слышу — он уже пришёл, слегка замешкавшись в прихожей —
прикосновенья лёгкий шёлк я нежной ощущаю кожей.
Он говорит: «Я жил века, я побывал на всех планетах,
в мирах, Великими воспетых, — всё вобрала моя строка.

Я долго был среди людей, их жизнь и их повадки знаю,
наутро будет мир светлей, сейчас усни, моя родная.
Когда-нибудь соединит тебя со мною Провиденье,
не может в этом быть сомненья — протянута меж нами нить».

И утешительная суть речей его скользит по краю
сознания. Я засыпаю, шепча во сне: «Когда-нибудь».

Зима ушла, оставила сугробы,
и дворники, хозяева двора,
опять, надев оранжевые робы,
безжалостно разбудят нас с утра.

Они терзают старый снег и наледь,
разбрасывая мёрзлые куски,
ещё немного, и совсем развалят
остатки зимней стужи и тоски.

С наивной верой в собственные силы
они сугроб последний гонят прочь,
чтобы весна скорее наступила,
сражаться с ним готовы день и ночь.

Вернётся ли весна из дали дальней?
Лишь солнцу подарить её дано.
Стучат лопаты, небо все печальней
заглядывает в грязное окно.

Проснувшись рано, полчаса
в какой-то странной полудрёме,
в тягучей первозданной коме,
я вспоминаю голоса.

Шуршит, колышется слегка
от дуновений занавеска,
и вот, близка и далека,
невидима и повсеместна,

открылась жизнь передо мной,
её основы и законы —
просты, немыслимы, бездонны
в короткой прелести земной.

Но удержать не удалось
во сне подаренную милость,
и не ответить на вопрос,
что мне сегодня ночью снилось...

Где найти такой пейзаж мне бы —
поселилось на земле небо.
Опустились с высоты тучи,
и увиделись кресты лучше.

По дорожке мы плывём прямо
к белоснежному, свечой, храму.
Здесь небесная слышна гамма,
может быть, увижу я маму…

Улыбнётся, скажет — Ну, дочка,
напиши мне хоть одну строчку.
И заплачет вдруг весной осень.
— Я скучаю по тебе, очень.

В наших тёмных краях только пыль и прах
и кладбищенский страх свечи.
Ненадёжен, как жизнь в первобытных кострах,
электрический свет в ночи.

Там — вверху? внизу? — полукружье луны
в окружении звёздных ежей,
а у нас — колтуны, перепутаны сны
беспокойных часов-сторожей.

На стене горит голубой ночник,
тени двигаются, шурша,
в одеяла закутан, чуть виден лик
вновь рождённого малыша.

Где-то снова не спят три чудных волхва
узнавая — звезду и путь.
Но пока всё это — слова, слова,
но пока — уснуть, уснуть.

Над городом гроза, и расцвела сирень,
он плачет, он грустит, что наступает лето.
А горы спят, они — приманка для поэта,
а ночь — такой пустяк, ведь будет новый день.

Как ароматен, свеж, грозой напоен воздух!
Хотя не видно звёзд, зато зажгли фонарь,
дождинки по стеклу — как будущего поступь,
оно идет ко мне сквозь пелену и хмарь.

Любовь теперь — болезнь. Так искренне считают
врачи, враги, друзья. Лечиться надо мне.
А я грозой дышу и рада, что мелькают
стрижи, дожди, сирень и молнии в окне,

что так неясен путь, что неизвестно завтра,
что слаще, чем любовь, неведомый обман,
что вновь пробилась жить зелёненькая травка,
ей нипочём гроза, тревога и туман.

В провидческий впадая транс,
как в резонанс впадает дека,
душа — Божественный аванс —
трепещет в теле человека.

Ей, словно ямкою пупка,
отмечен каждый на планете.
От святости и до греха
на все способны Божьи дети.

Забудь её, совсем не знай —
очнёшься рано или поздно.
Увидишь — с неба смотрят звёзды —
и смутно вспомнишь древний Рай.

Зачем цветут осенние цветы?
Им времени отпущено так мало.
Они, как музыканты у вокзала,
нам дарят миг прощальной красоты.

Порядок строгий хризантемных игл,
лучей астральных хитрая небрежность
родят в душе болезненную нежность,
приятие нам непонятных игр.

И в увяданье тоже есть восторг,
и час тоски бывает странно светел,
уносит годы времени поток,
как лепестки цветов уносит ветер

осенний, влажный, пахнущий дождём,
грядущим снегом, стужей повсеместной,
но наша мимолётность так чудесна,
когда мы смотрим на цветы вдвоём.

Ну зачем ты ко мне привязалась?
Ни куска у меня, ни гроша.
Знаю, нужно-то самую малость,
но, ей-ей, ничего не осталось —
вся, до донца, пустая душа.

Спасибо, Господи, за миг
в еловой сумрачной аллее,
где, поздней осенью болея,
сырой ноябрьский вечер дик,
где лист летит, как я, — бездомный,
за одиночество, за страх,
за мёртвый огонёк бордовый
в собачьих преданных глазах,
за пчёл последнее жужжанье
над опалённой купиной,
за то, что только Ты со мной
в осеннем призрачном тумане.