Татьяна Кайсарова

Отзывы

О поэзии Татьяны Кайсаровой. Книга ТЕМНЫЙ МЁД.

«Поверить алгеброй гармонию» (то есть попытаться хоть как-то проанализировать поэзию) нелегко, а может быть, невозможно. Но я попытаюсь. Не я первый, не я последний.
Поэзия Татьяны Кайсаровой – это особая «гармония».
Мне кажется, существуют такие поэты, которые являются поэтами, так сказать, в чистом виде. Без так называемых культурологических, филологических, идеологических и прочих наслоений. И культура, и филология, и идеология, и прочие и прочие «логии» – всё это в них, конечно, есть. Потому что их не может не быть в современном человеке; например, в таком, который живет в центре Москвы, «заведует» поэзией МГУ имени М. В.Ломоносова, является профессиональным литератором и т.д. и т.п. (всё это – о Т. Кайсаровой).
Но интересно, что всё это никак не влияет на её поэзию, которая как раз и остаётся поэзией в чистом виде.
По-моему, Кайсарова – поэт «здесь и сейчас». Её, выражаясь греческими терминами, Мелос и Пафос развиваются вместе со временем, с Хроносом.
Опять же: нет более странного и безнадёжного дела, чем классифицировать поэтов и поэзию, но, тем не менее, все поэты очень чётко делятся (говоря теперь уже по-китайски) на Поэтов-Инь и Поэтов-Ян. Упаси боже: речь не идёт о женской и мужской поэзии. Блок, Хлебников, Пастернак – это Инь-поэты. Гиппиус – Ян-поэт.
Ян-поэт – это Ремесленник, Демиург, Творец (что одно и то же). Он, как все поэты, ловит «музыку сфер», а затем эту музыку, этот Мелос начинает хозяйственно, по-конфуциански, оттачивать, скомпановывать, систематизировать, «тачать». Хронос и Мелос он подчиняет Логосу и Топосу. Он – архитектор Мелоса, усмиритель Хаоса. Он – Космос… Получилось немножко «умно», но ничего не поделаешь.
Инь-поэт отдаётся Хроносу и Мелосу, времени и музыке, он по-даосски плывёт по этому течению, «по волнам своей памяти», чувств, ассоциаций, сомнений. Он тот самый ёжик, который упал в Реку, и Река сама несёт его.
Исконная, первозданная поэзия, поэзия арабских бедуинов-равиев, скандинавских скальдов, кыргызских акынов, создавших самый большой эпос в мире – «Манас», это Инь-поэзия. Пушкин боготворил такую поэзию – например, в «Египетских ночах». Герой «Египетских ночей» – акын-импровизатор. Только он итальянец, а чем итальянец лучше певца «Манаса»?
Поэзия Кайсаровой – это Инь-поэзия в чистом виде. Что очень редко встречается в наше время. Здесь есть абсолютная Инь-искренность, и это главное. У Кайсаровой, если употребить «стёртую», но очень точную метафору, стихи именно «льются».
Как надо читать эти стихи? Трудно давать рекомендации. Я прочитал их – как поток. Мне было интереснее упасть в эту самую Реку и плыть вместе с лирическим героем, причём – с любого места сборника. Для сравнения: так хочется читать Блока, Достоевского (тоже Инь-поэта). А вот Арсений Тарковский или Заболоцкий – совсем другое дело.
Стихи Кайсаровой эмоционально очень «густые». Там есть и своя метафорика. Там «луна снимает пенки плывущих облаков и гонит их во тьму», на дне водоёма там «лениво шевелятся мифы», там «краплёные берёзы» и «сдобрен мёдом отвар осиновой коры».
Может быть, это слишком радикально сказано, но Кайсарова, современный человек, пишущий стихи, как все мы, на компьютере, воспроизводит именно архаическую, языческую, мистическую стихию, ту самую, которая вдохновляла древних поэтов, купавшихся в поэтической Инь-Реке.
Можно назвать такого поэта и по-другому: переводчиком, даже переводчиком-синхронистом. Он здесь и сейчас, и никак иначе, переводит потаённое в явное, словесно материализует те самые духовные «блики» и «миражи», которые так часто встречаются в текстах Кайсаровой, в реальную поэтическую ткань.
Татьяна Кайсарова в одном из стихотворений спрашивает себя настойчивым рефреном, напряжённой анафорой: «Чем с миром связана?»
Вот этим самым. Своей поэтической Синхронией, где «Син» – вместе, а «Хронос» – время.
Иначе говоря, Со-Временностью.

ВЛАДИМИР ЕЛИСТРАТОВ, филолог-русист, лексикограф, доктор культурологи. Лауреат премии имени И. И. Шувалова Первой степени.
Член Союза российских писателей.

В ПЛЕНУ У ЖИЗНИ И У ВЕЧНОСТИ
(О книге избранных стихов «Растают зимние цветы», изд-во «Голос-Пресс»)

Насколько многообразен мир – настолько разнообразно его художественное отображение и философское осмысление.
Многовариантность творческого поиска доступна далеко не каждому поэту.
Удивительная взыскательность, я бы сказала, даже строгость, по отношению к себе, способность несколькими словами высветить и укрупнить главное - редкий поэтический дар. Им в совершенстве владеет поэт Татьяна Кайсарова.
В русской поэзии она занимает свою, «Музой выбранную нишу», и чувствуется – Муза явно благоволит поэту.
Раздумья Татьяны Кайсаровой о судьбах людей в родном Отечестве, смысле человеческой жизни, окружающем нас мире облечены в яркие, порой необычные поэтические образы, и выражены в отточенной художественной форме. Однако необычность образов – не самоцель. Главное суть и глубина содержания.
Поэт словно «в плену у жизни и у вечности». Вечность и ежеминутность мира составляют в стихах неразрывное целое.
Мастерское владение словом позволяет Татьяне Кайсаровой, зачастую, одной удачной деталью охарактеризовать и всё мироздание и тончайшие оттенки состояния души.
Вселенная «насквозь» проходит через сердце поэта, а раздумья о жизни, как колокола разной тональности отзываются в душе читателей.
И хотя тяжела ноша – «людской печали бремя», и «надежда мечется впотьмах, как Божий мотылёк», поэту удаётся с оптимизмом всматриваться в будущее.
Поэтическое восприятие мира и его философская оценка вполне соответствуют высказанной У. Блейком мысли: «Истину нельзя рассказать так, чтобы её поняли, надо, чтобы в неё поверили». Доказательством этому служит творчество Т. Кайсаровой – поэта незаурядного, столь современного, что кажется: мыслишь и живёшь сегодня именно так, как пишет об этой жизни поэт – не иначе.
В поэзии Т. Кайсаровой звучит искренняя любовь к природе, миру, ко всему прекрасному в нём. Читателя завораживает мелодичность стиха, а словесная тайна заставляет вновь и вновь возвращаться к волнующим строкам, которые постепенно, и затем уже навсегда, становятся частью его души.
Глубокое эстетическое впечатление оставляет богатство синонимических рядов, сравнений и, что особенно отличает поэзию Т. Кайсаровой, исключительная метафоричность – подлинный образец тонкого умения поэта любое явление жизни раскрыть в развернутой метафоре с присущей ей новизной и необычностью.
Несомненное достоинство поэзии Татьяны Кайсаровой – свободная ориентация в культурном пространстве. Любая тема подвластна её поэтическому осмыслению, любой звук улавливает чуткий слух поэта.
Поэтическое творчество Татьяны Кайсаровой столь разнообразно по форме, что по вошедшим в сборник стихам можно проследить все особенности русского стихосложения – от аллитерации, белого стиха и верлибра, до сонета, триолета, элегии и множества способов ямбических форм.
В оценке глубины содержания и выразительности стиха поэта хочется использовать поэтическую параллель с популярным четверостишием Уильяма Блейка:

«В одно мгновенье видеть вечность,
Огромный мир в зерне песка,
В единой горсти – бесконечность
И небо я чашечке цветка».

Н. М. Северикова, кандидат философских наук, научный сотрудник кафедры истории русской философии философского факультета МГУ

Татьяна Кайсарова «Темный мед», М., «Вест-Консалтинг», 2010.

«Господь
из одного кувшина льет
кому-то горький яд,
кому-то мед».
Народная поговорка

Темный мед — несомненно, продукт натуральный. Но сегодня мы поговорим о натуральности поэзии, рассматривая ее сквозь магический кристалл творчества.
В чем же натуральность творчества поэта, его природная чистота? Поэты, как музы, могут возрождать архитипическое и символическое, могут обучать культуре слова и превращать слова в музыку.

«О сколько музыки у Бога
Какие звуки на земле...»
А. Блок

«Поэты прислушиваются к голосу бытия», — считал Мартин Хайдеггер. Они прислушиваются, чтобы собрать нектар с цветка поэзии. «Переходя из вероятия в правоту», улавливают непосредственные знания и проникают в тайнопись мира.
Услышать, понять и поверить в откровения будущего — кто способен все это считывать, кроме поэтов?

«…То неведомый текст набирает послушно рука,
и смятенье души в виртуальность пространства ложится…»
Т. Кайсарова

Вот как прислушивался к голосу мира Георгий Иванов:

«…Поэзия: искусственная поза,
Условное сиянье звездных чар,
Где улыбаясь, произносят — «Роза»
И с содроганьем думают: «Анчар».

Где, говоря о рае, дышат адом
Мучительных ночей и страшных дней,
Пропитаных насквозь блаженным ядом,
Проросших в мироздание корней…»

А вот как прислушивается Т. Кайсарова:

«…Если хочешь — кричи, но никто не услышит твой крик —
здесь, в узорах чужого плетенья, теряется звук…
Обернись муравьем — муравьиного мира язык
ты еще не постиг, не успел, не настроил свой слух…»

Что это за корни, которые «проросли в мироздание»? Может быть, это корни рока творчества и в неведомых словах ростки смысла? Ведь поэт знает то, чего не ведает обычный человек, ибо он находится за гранью бытия. Так должно быть в глубокой поэзии.
«Поэзия — это исповедь водного животного, которое живет на суше, а хотело бы жить в воздухе» (Карл Сэндберг).
Но часто в поэзии возникает и искусственное, ненатуральное, негармоничное.
Многие современные поэты — это просто журналисты. У них нет этих корней «в саду иной земли». Зачастую некоторые умело подстраивались под идеологические клише и имели негласный договор с властью, у них было право на речь и они, как правило, выражали «дух времени» и были «больше чем поэты».
Опыт советского времени выбросил за борт культуру тех, кто занимался «другими» темами, непонятными народу, и привел сейчас этот темный народ, который остался без идеального и метафизического, к упрощению и выхолощенности.
«Заумь» не должна просачиваться в печать — считали наши генсеки, и они очень хорошо управляли этим процессом, подобно Карлу девятому, который считал, что лошади и поэты должны быть сыты, но не закормлены.
Опыт кормушек и создал советскую литературу, которая перекрыла поиски мелоса.
Поэзия Т. Кайсаровой ищет те ноты и звуки, которые открываются только перед мудростью сердца.
Те поэты-вестники бытия, о которых говорим мы, это не узнанные вестники, у которых корни в земле поэзии, и золотые нити связывают их с небом, с космосом. Они стоят в просветах истины и посещают бездны по ту сторону космоса. Конечно, не у всех есть дар предчувствия будущего, как, например, у Слуцкого, который в начале 40-х предвидел атомное оружие или Г. Чулкова, который в 1920 году «прорисовал» образ Сталина.

«…Еще скрежещет змий железный,
Сверкая зыбью чешуи,
Еще висят над черной бездной
Россия, паруса твои.

Еще не видим кормчий темный
В тумане одичалых вод,
И наш корабль как зверь огромный
По воле демонов плывет…»

Ни научное мышление, ни логика суждения, а профетический настрой, отрабатывающий основные символы человечества, могут открыть доступ к бытию.
У того же Георгия Чулкова, в строках, написанных в 1938 году в Ялте, мы находим определение поэзии, близкое к нашей концепции:

«...И странных слов безумный хоровод,
И острых мыслей огненное жало,
И сон, и страсть, и хмель, и сладкий мед,
И лезвие кровавого кинжала,
И дивных лоз волшебное вино, —
Поэзия! Причудница столетий! —
Все, все в тебе для нас претворено!..
И мы всегда, доверчивые дети,
Готовы славить муки и восторг
Твоих мистерий и твоих видений,
И яростно ведем ревнивый торг
За право целовать твои колени...»

Ветер как символ женского сквозит между строк и образов Татьяны Кайсаровой, уносясь куда-то за горизонт.

«…Разгулялись ветра,
но Эоловой Арфы настрой
только множит печаль
потерявшей надежду Вселенной…»

«…За далью ускользающей видны
костры, костры, и только ветры — мимо…»

Или другая мысль:

«…Видно, я обманулась, что мы сочиняем стихи,
забывая о том, что они нас давно сочинили…»

Тут блоковская мысль, что поэзия движется сама. Она приходит сверху, неизвестно откуда и уходит в неизвестном направлении.
Поэзия идет от роковых корней, а мелос — от зерна неба, и прорасти этому зерну мешает очень многое: жестокий социум, массовая культура, идеологические стандарты и неправедная конкуренция поэтов.
Некоторые поэты вкушают мед бытия — это мы видим в текстах Татьяны Кайсаровой.
Мед, как и бытие, бывает разноплановым, многосферным. Эти сферы посещают мысли и воплощаются в поэзии Татьяны Кайсаровой.

«…Хрустальный день не для игры…
Прости, но спорить неохота —
уже готов и сдобрен медом
отвар осиновой коры…»

«…Печальны отголоски песен.
Увы, мне жаль — я не пою,
я горький сок осины пью,
в нем тает мед янтарной взвесью…»

Звездный мед и поэзия Кайсаровой вбирает и «темный мед ночей». Наполняет фиалу пряным медовым настоем.
Можно звать предвиденье, но появляется непредвиденное.
«За мнимой рекой под названием Лета», поэтесса попадает в миры иные.

Так сложилось, что в России не держится контекст. Поэты, как «атланты держат каменное небо», не удерживая контексты. В стихотворении, посвященном Д. Цесельчуку, слышна просьба не удерживать звук.

«…Не впервой уходить…
Отпусти, не удерживай, Звук!
Неуместна печаль
на пороге иных воплощений.
Жизни тянется нить,
но Сансары теряется круг,
растворяется даль
в сонном мороке скрытых смещений!..»

Поэт прочувствовал современный мир и не ищет выгод, не принимает мир бизнеса, а скучает по темным озерам, по сакральному остыванию строк, по исчезающим миражам, где слышен крик муравьев в горящих лесах и по знакомой Москве, которая представляется как незнакомый город, город незнакомых лиц.

«…Хладнокровная жизнь, бестолковая тяга к рублю.
Слово «бизнес», которое я не люблю,
для меня — бесполезный фетиш: я лукавство его различаю.
Ожиданьем живу и по темным озерам скучаю,
и славянский напев в отголосках бессонниц ловлю…»

«…За скучной чередой пустых реклам лубочных —
банальность клоунад и плачи ни о чем,
и льстивый горький мед говорунов порочных,
и многое еще…
Мне город незнаком!»
«…На прощанье прошу:
пусть подарит фиал чародей
и наполнит вином
или пряным медовым настоем —
лишь его уношу,
сохраню на далекой звезде,
буду в мире ином
ароматом Земли успокоен…»

Чаяния поэта почти всегда напрасны, слишком сильны расхождения между идеальным и тем, что есть.
Вместе с высокими темами встречаются простые женские мотивы: «накинуть китайский халатик», выпить кофе из молотых зерен, где все же мерещатся в черной гуще — корни судьбы.
Для поэтессы важно сохранять «сад иной земли» «и явь и сон», это мы находим в стихотворении «Vergnano», где сквозь резной виноград виден сад, словно матрица мира.

«Обжигающе-черный, прошедший сквозь жерло «Делонги»,
без тебя не усну. Ну а если проснусь очень рано,
то, накинув китайский халатик, пристроюсь в шезлонге,
чтобы выпить волнующе-терпкий и горький «Верньяно».
Остаюсь в добровольном плену. О, дурманящий запах
твоих молотых зерен! В черной гуще — разгадка судьбы.
Помню: вечер в Палермо подкрался на бархатных лапах,
а потом в италийской ночи? голубые тонули сады.

Здесь другая погода, прости мой неласковый север.
Августовская ночь до обиды порой холодна,
только горечь «Верньяно» и розовый зябнущий клевер
вдруг напомнят, что лето бывает бедней, чем весна.
Сквозь резной виноград виден сад, словно матрица мира.
Уходящей луны растворяется белый агат.
Незнакомые птицы на утреннем небе — пунктиром,
а знакомые — рядом о чем-то надсадно кричат».

Особенность поэзии Татьяны Кайсаровой в том, что она так проявляет метафизические переживания, что они сами находят свои пути. Это происходит, если не торопить время, но поэзия устроена так, что всегда его торопит и опережает.
Только натуральное естественно и прекрасно.

Валентин КУКЛЕВ, писатель, философ, поэт.
Член СЛ России. Член совета директоров футурологической группы futura.ru, Государственный стипендиат России по категории Выдающиеся деятели культуры.
 
© Создание сайта: «Вест Консалтинг»