Вести дневник стоит только в одном случае – если
Ж.П.Сартр
Передо мной тетрадь. Ей удобно лежать на столе, и я мягко освещаю её своим светом. Я свечусь, я мерцаю в утреннем alto ноктюрна.
Я начинаю любить эту тетрадь: я глажу её шершавую кожу, и эти интимные прикосновения успокаивают меня. Я слышу её голос: «Останься со мной; я хочу почувствовать тебя, твою руку, выводящую буквы; я твоя…»…
88ое сезона Весны
За моим плечом мелькнула чья-то тень. Я обернулся – в зеркале отразилось моё испуганное лицо. Новый приступ болезни подкрался ко мне почти не заметно.
Я выпил таблетку.
Взлетел. Там, вверху, манило в себя безоблачное небо. Если бы можно было наоборот – падать в это небо, скользить сквозь него солнечным светом, и всё позабыть... И я стал этим светом.
Внезапно полёт прекратился. Я спускаюсь с небес по лестнице, а она прогибается подо мной, скручивается в спираль, обжигает мои ладони вибрацией. Я стараюсь ползти, что есть силы наверх, но срываюсь и падаю... Я просыпаюсь.
Я лежу на диване, и катаю по своему телу катышки грязи. Мои глаза ищут предметы: шкаф, стол и компьютер, кресла, комод, полки с книгами, абажур люстры над головой. Руки пытаются нащупать одеяло в ногах. Тщетно. Кажется, что я завис в космосе. Но вдруг, вместо звёзд, в космосе забегали насекомые. И они побежали по моей груди, в пах, по шее; устремились в рот, глаза, уши…
Я проснулся от своего крика. На этот раз я проснулся по-настоящему. Темноты не было – утро пробивалось сквозь щели жалюзи. Я запрокинул голову, и шейные позвонки вязко хрустнули. Мой взгляд остановился на картине – овальная дыра зеркала отражала невидимый бок шкафа. Я мысленно дорисовал картину дальше и увидел свой письменный стол. В одном из ящиков стола лежали чистая тетрадь и нотная бумага…
Я не знаю, есть ли у меня будущее, но знаю, что в будущем будет она – мелодия, преследующая меня повсюду. Она просочилась в каждую клеточку моего организма.
Она – моя болезнь.
89ое сезона Весны
Я был музыкантом. Но я не окончил, ни музыкальной школы, ни училища, ни тем более института и консерватории. Разве великие писатели оканчивали писательские академии? Когда мне было четырнадцать лет, я взял в руки гитару отца, и моя дальнейшая судьба мне стала известна. Я стал посвящать всё свое свободное время гитаре. Я погрузился в музыку. Погружение было настолько глубоким, что я задыхался. Как глоток воздуха для меня была возможность наблюдать за музыкантами на репетициях в нашем Дворце Культуры. Я высматривал приемы игры разных стилей, и дома тренировался… Я был музыкантом. Мне нравилось импровизировать в стилях блюз и рок-н-ролл. Мы – музыканты, собирались на репетициях, пили водку и играли хорошую музыку. Вот тогда мелодия впервые зазвучала у меня в голове. Я наиграл её друзьям, но эмоций она, ни у кого не вызвала. А со мной было что-то не так. Она заполнила все мои мысли, а по ночам стала неотъемлемым фоном. Она стала частью меня. Я думаю, вести дневник бесполезно… Меня взяли в плен мои мысли. Я не хочу избавляться от мыслей, а если захочу, то для этого в верхнем ящике стола лежит револьвер. Но мне нужно избавиться от мелодии. Я запишу ноты мелодии в партитуре, и мои мысли освободятся от неё. Я вылечусь от своего недуга. А если я ошибаюсь, и мелодия не оставит меня в покое, тогда выход один – я открою верхний ящик стола. |
